– Вы мне всегда очень нравились, – послышались его слова, произнесенные, казалось, с усилием.

В этих словах трепетала сила чувства, подавляемого многие годы, и было в них что-то нелепое и в то же время трагическое – его признание безнадежно запоздало.

– Но это невозможно, – медленно проронила она, – вы знаете, что…

Она выдвигала как очевидную отговорку несовместимость его образа жизни со своим.

– Я человек широких взглядов, – напыщенно ответил он. – И на данном этапе не имею ни малейшего препятствия для брака.

Она серьезно взглянула на него, вспомнив о тех днях, когда он сидел за ее столом в Ардфиллане, и удивляясь этому его высказыванию. Увы, Люси сильно изменилась с тех пор, как улыбалась ему в своем саду. Она медленно покачала головой.

– Это ни к чему. Понимаете, у меня есть мой мальчик, – глядя в пол, сказала она. – Нет, из этого ничего не выйдет.

Леннокс вздрогнул, перестал улыбаться.

– Что? – недоверчиво воскликнул он. – Вы не станете… не хотите…

– Просто не могу, – ответила она.

– Вы шутите? – с запинкой произнес он, и его тонкая броня самомнения дала трещину. – Я порядочный человек. Вы не знаете, чего я сто́ю. Я могу купить вам все, что пожелаете.

На какой-то миг Люси засомневалась. Она знала: он богат, он приличный человек, он может обеспечить ей комфорт и надежность. Скажи он об этом в тот последний день в конторе, когда Люси была на грани безысходного отчаяния, она без сомнения приняла бы его предложение. Но теперь он опоздал. Теперь – ах, теперь ее обстоятельства изменились: сын уже на пути к успеху, ее преданность ему неизменна, она не отворачивает лицо от ветра, не просит, но требует, не уклоняется от жизненных невзгод, а борется – борется, чтобы добиться полного триумфа.

– Так подумайте об этом, – вдруг произнес Леннокс почти умоляюще.

– Из этого ничего не выйдет, – с сочувствием повторила она, и напряжение между ними незаметно спало.

Люси вновь услышала голоса и смех, звон фарфора. Леннокс не настаивал, он был ошеломлен. Но, пытаясь скрыть глубокое разочарование под знакомым нарочитым смешком, он бросил:

– Думаю, вы совершаете большую ошибку. Во всяком случае, спрос не беда.

– Не беда, – серьезно ответила она, натягивая перчатки. – Мне жаль… это всё.

– Позвольте сказать одну последнюю вещь, – более резко проговорил он. С его желтоватого лица еще не сошел румянец. – Знаете, на вашем месте я не стал бы жертвовать ради сына буквально всем.

Она приветливо улыбнулась ему. Восприняв это замечание как вполне простительную обиду, она предпочла проигнорировать его. Она – это она, а Питер – это Питер, и этот неопровержимый факт выводил ее обстоятельства за рамки всеобщего опыта.

– И если вы не будете общаться с друзьями… или расширять свои интересы, – с кривой ухмылкой продолжил он, – то замкнетесь на чем-то одном. Знаю это по собственному горькому опыту.

– Но мы с вами останемся хорошими друзьями, – доверительно сказала она.

Не ответив, он как-то странно посмотрел на нее, потом отодвинул назад свой стул и неловко встал. Они в молчании вышли из кондитерской.

Когда они подходили к площади, Леннокс нарушил долгую паузу.

– Мне надо на поезд, – сообщил он. – Других дел в городе у меня нет.

Мысль о его отъезде вызвала у Люси непонятное сожаление – теперь она из упрямства не хотела, чтобы он уехал. Но как, под каким предлогом его удержать?

– Мы увидимся с вами снова? – спросила она, останавливаясь у входа на вокзал Куин-стрит.

– Хорошо… хорошо, – ответил он, но она совершенно не поняла странный проницательный взгляд, сопровождавший его слова.

Она безотчетно протянула ему руку. Его рука была теплой, с выступающими податливыми венами на тыльной стороне ладони.

– Ну прощайте.

– Прощайте.

Она стояла и смотрела на его удаляющуюся фигуру, как много лет назад смотрела, как он уходил по дороге от ее ворот, и вновь на нее нахлынула эта смутная тоска по прошлому. Она подавила в себе глупое желание побежать вслед за ним, потом повернулась и побрела прочь.

Она с грустью рассуждала: «Скоро я снова его увижу – очень скоро. Он неплохой человек. И хороший друг, поэтому нельзя его терять». Да, она действительно хотела снова увидеться с ним – и вдруг припомнила его последнюю фразу. Неожиданно до нее дошел ее смысл, и она поняла скрытый в ней упрек. Люси нахмурилась, но эта мысль не выходила у нее из головы, и всю дорогу домой она думала о том, что потеряла дар дружбы. А этот взгляд – как Леннокс посмотрел на нее! Неужели он полагает, что из-за отказа она перестанет думать о нем, перестанет считать его другом? И все прочие тоже. Ее ли вина, что Джо совершенно исчез из ее жизни, что Ричард столь постыдно пользовался ее услугами, что Эдвард всего лишь время от времени демонстрировал интерес к ее делам? Она резко втянула ртом воздух. Тысячу раз нет! Потом вдруг она вспомнила о мисс Хокинг, с которой провела пять лет своей жизни. Уже полгода прошло с тех пор, как несчастную женщину поместили в психушку, а Люси еще ни разу не навестила ее и не справлялась о ней. Здесь она в самом деле чувствовала свою вину. Придя домой, она продолжала с тяжелым сердцем корить себя. «Я ведь не эгоистка», – твердила она и все больше хмурила брови.

Она приготовила ужин к приходу Питера, но оставалась рассеянной, и его вольные шуточки не вызывали у нее ничего, кроме раздражения.

– Старый Леннокс волочился за тобой? – важно спросил Питер, перечеркивая правду самой дикостью своей догадки.

– Замолчи! – резко сказала она. – И чтобы я не слышала такого о порядочном человеке!

Он вздернул брови, но замолчал, научившись понимать, когда мать по-настоящему сердится.

Ночью она спала плохо. Ее что-то терзало. Тревога не проходила, и она решила навестить мисс Хокинг в Блэндфорде. Это решение пролило бальзам на ее душу. В сущности, то была мелочь, однако Люси чувствовала, что должна каким-то способом избавиться от чувства вины.

Таким образом, в следующую субботу – суббота стала днем визитов – она поехала в психиатрическую клинику.

И снова день выдался погожим – еще один прекрасный день этого восхитительного затянувшегося лета. Шагая по главной аллее красивого парка, Люси не переставала удивляться. Ничего необычного здесь не было – словно это парк при каком-то ухоженном поместье. Справа три теннисных корта, слева – фруктовый сад с поспевающими плодами. Она прошла мимо двух садовников, медленными, размеренными движениями сгребающих рано опавшие листья. В отдалении она заметила небольшую группу людей, которые степенно прогуливались. С виду они казались совершенно нормальными. У развилки Люси натолкнулась на другого садовника с метлой и, не зная, куда идти дальше, остановилась.

– Не подскажете ли, как пройти к Западному корпусу? – приветливо спросила она.