Так заканчивается история Ханны Рейч. На суде в Нюрнберге Эрих Кемпке, шофер Гитлера, дополнил ее недостающими деталями. Кемпке поклялся, что Гитлер умер в два или три часа пополудни 30 апреля, выстрелив себе в рот. Сам шофер целиком тело не видел, но видел ноги Гитлера, торчавшие из одеяла, в которое завернули труп. Мимолетного взгляда на сапоги Гитлера хватило Кемпке, чтобы заявить: «Я могу с уверенностью утверждать, что Гитлер мертв».

Его свидетельство о смерти Евы Браун, на которой Гитлер женился в бункере, более убедительно. Кемпке на суде заявил, что сам вынес ее тело в сад рейхсканцелярии, залил бензином и сжег.

По свидетельству того же Кемпке, Мартин Борман умер 2 мая в нескольких ярдах от него, когда они, выбираясь из Берлина, шли мимо танка около Фридрихштрассе. Это случилось между двумя и тремя часами ночи. В танк попал противотанковый снаряд, временно ослепив Кемпке. Теряя сознание, он успел увидеть, как Борман рухнул в пламя, бушевавшее вокруг танка.

Оставшиеся в живых лидеры немецкого рейха узнали о смерти Гитлера из радиограммы Бормана 1 мая во Фленсбурге. Первая радиограмма была адресована адмиралу Деницу: «Гитлер умер вчера в 3.30 пополудни». Вскоре, как вспоминал Йодль, Дениц получил еще одну радиограмму: «Гитлер назначил вас президентом, Геббельса – канцлером, Зейсс-Инкварта – министром иностранных дел, Бормана – министром внутренних дел. Доверяю вам сообщить об этом народу. Попытаемся прорваться к вам». Подписали послание Геббельс и Борман.

В 10.37 вечера 1 мая Дениц сообщил эти новости немецкому народу по гамбургскому радио:

Немецкие генералы уже были по горло сыты своей присягой. Теперь, освободившись от нее, они собирались капитулировать – с Деницем или без него. Первая массовая капитуляция произошла в Италии. Любопытно, что на этом самом стабильном фронте переговоры о капитуляции начались еще в середине февраля 1945 года. Тогда обергруппенфюрер (генерал) Карл Вольф, высший офицер СС в Северной Италии, начал нащупывать почву для капитуляции всех немецких войск на средиземноморском театре военных действий. Поскольку Вольф торговался об условиях, а союзники соглашались принять лишь безоговорочную капитуляцию, переговоры зашли в тупик. По свидетельству генерал-полковника Генриха фон Витингофа, командовавшего всеми немецкими войсками в Италии после того, как Кессельринга отправили на смену фон Рундштедту, на последнем этапе эти переговоры велись с полного согласия самого Витингофа. «Когда я в последний раз увидел Гитлера в середине марта 1945 года, – сказал Витингоф, – то сразу понял, что он обезумел. Все его заявления были лживы или бессмысленны. Он сказал мне, что собирается убить себя, но в то же время требовал, чтобы мы сражались до последней капли крови. В середине апреля обергруппенфюрер Вольф послал несколько доверенных лиц к фельдмаршалу Александеру, но им сказали, что все переговоры следует вести с генералом Эйзенхауэром».

К тому времени союзники бодро взламывали Готскую линию. 21 апреля пала Болонья, 23-го союзные войска вышли к реке По. 26 апреля партизаны взяли Милан. В ходе этих сражений почти 150 тысяч немцев попали в плен менее чем за три недели – беспрецедентное число для этого театра военных действий. Неудачи подстегнули немцев к возобновлению переговоров о капитуляции; на этот раз им уже было не до споров. 29 апреля немцы согласились на безоговорочную капитуляцию всех своих войск в Италии (около миллиона человек) и прекращение всех военных действий ко 2 мая. Подписав условия капитуляции, фон Витингоф стал первым командующим на германском театре военных действий, рискнувшим капитулировать еще при жизни Гитлера. Он опередил остальных командующих всего на один день; тем не менее, сей разумный поступок был похож на подвиг генерала вермахта, коллеги которого еще были ослеплены неведением или скованы дисциплиной, чтобы действовать самостоятельно.

После смерти Гитлера фронт, который уже невозможно было разделить на Восточный и Западный, состоял из четырех больших, но быстро съеживавшихся «котлов». В Голландии 25-я армия генерал-полковника Иоганнеса Бласковица в ожидании следующего шага союзников укрылась за линией Греббе восточнее Утрехта. От Эмдена до пункта чуть западнее Штеттина в удлиненной полосе, включившей в себя порты северной Германии и Дании, оказались отрезанными остатки 1-й парашютно-десантной армии и армии Блюментрита, объединенные в группу армий под командованием фельдмаршала Эрнста Буша. Эта группировка находилась к западу от Эльбы, а к востоку в этом северном «котле» собрались остатки группы армий «Висла» под командованием Хейнрици и бежавшие сюда небольшие формирования группы армий «Центр» Шернера. В третий «котел» в Чехословакии попала основная масса группы армий «Центр» и часть группы армий «Юг» Рендулича. Четвертый, последний «котел» образовался к югу от Дуная в Австрии и северной Югославии. В нем собрались обломки группы армий «Юг» с Восточного фронта, группы армий «Г» в Германии и группы армий «Е» на Балканах, вытесненные сюда с севера и запада американцами, с востока – Красной армией, а с юга – югославскими партизанами.

Все эти разбитые войска практически не сопротивлялись. За тридцать дней апреля западные армии взяли в плен 1650 тысяч человек. Среди них были те, кто поднялся с вермахтом на вершину могущества и пал вместе с ним в пропасть поражения: фельдмаршал фон Клейст, фон Лееб, Вейкс, Лист и даже сам фон Рундштедт.

Со дня первой высадки союзников в Нормандии общее число немецких военнопленных на западе выросло до астрономической цифры – почти трех миллионов. Для тех, кто интересуется подобными выкладками, посчитаем, что за последние одиннадцать месяцев западные союзники ежедневно брали в плен около 9 тысяч немцев. И все это при жизни фюрера. Эта статистика – убедительный ответ любому, кто заявляет, будто Германия не потерпела поражения во Второй мировой войне.

В последние дни апреля отдельные переговоры о капитуляции велись по всему фронту, но обычно на дивизионном или более низком уровне. Кроме вынужденных сдаться в Руре, ни один офицер, командовавший армией или армейской группировкой, еще не был готов последовать примеру фон Витингофа. Типичным примером этого упрямого, бездумного следования кодексу чести было поведение генерал-полковника Бласковица, воевавшего в Голландии. Шестидесятидвухлетний, лысеющий Бласковиц был ярким представителем немецкого Генерального штаба. Канадцы оттеснили его войска к линии Греббе, почти не оставив ему шансов на дальнейшее сопротивление. Однако в руках Бласковица и его гражданского начальника рейхскомиссара Артура фон Зейсс-Инкварта оставался важный козырь. Они контролировали дамбы, защищавшие Нидерланды от вод Северного моря и залива Зейдер-Зе. Если бы канадцы продолжили наступление, немцы без раздумий открыли бы плотины и затопили плодородные земли соленой водой, на долгие годы превратив их в болота.