Оборачиваюсь, не веря в то, что он действительно здесь. Но это так. Встречаюсь с грозным взглядом любимого мужчины и замираю, словно прирастая к бетону.

— Папуля! — завизжала мышка, выдергивая ладошку из моей руки и срываясь через весь огромный зал к бегущему к нам Стельмаху.

До последнего искренне надеялась, что Артем узнает только после того, как мы уедем. Молилась, чтобы ничто не привело его сюда — в аэропорт. Не хотела еще больше разбивать ему сердце и делать больнее. Но придется. Теперь придется, потому что иначе отец мне не поверит, а мать, судя по ее молчанию, еще не успела выкрасть документы.

Ох, лучше было просто молча уйти, чем то, что я вынуждена буду ему сказать сейчас.

— Лия, будь благоразумна! — предупреждает отец, выглядывая из-за спины, посматривая на Артема, который уже подхватил мышку на руки и размашистым шагом идет к нам.

— Куда ты собралась? — ошалелый взгляд, волосы взъерошены, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Растерянный, растрепанный и такой… мой. Грудь мужчины вздымается от учащенного дыхания, а желваки на лице ходуном ходят. Небритый, уставший, осунувшийся, словно с момента нашей последней встречи не пара часов прошло, а пара месяцев. Руки сами неосознанно потянулись к нему обнять, прижаться, но отец, как надзиратель, ходит за спиной, меряет шагами зал и прожигает взглядом.

— Мы уезжаем, — с неимоверными усилиями беру себя в руки. Не время молчать. Краем глаза подмечаю, что отец отходит в сторону. Чувство совести взыграло? Вряд ли.

— Куда? — машет головой Артем, и крепче сжимает в объятиях повисшую на шее, как обезьянка, дочурку. — Куда ты собралась, черт побери?! — шипит Стельмах сквозь зубы, сжимая челюсти.

— Тебя это не касается, Артем… — голос на удивление спокойный, тогда как внутри буря. Вся надежда на взгляд, которым я пытаюсь, честно пытаюсь, выразить всю глубину чувств к нему. — Это не твое дело, Стельмах, — сдавленно шепчу, хотя даже сама не верю в то, что говорю, слова просто не хотят вылетать.

— Лия, одумайся, что ты творишь? — ставит на ноги мышку Артем, протягивая ко мне руки. — Отдай, мне это! — хватает за запястье, сжимая и потянув на себя, пытается вырвать из рук чемодан. А я стою, как замороженная, и даже противиться не в силах, потому что не могу. Как кукла, послушная марионетка, разжимаю пальцы и делаю шаг, когда он тянет за собой. Потому что не “от него” хочу, а “к нему”. И это война между “хочу” и “надо” — убивает. И так бы и ушла послушно, но меня отгораживает отец, вышедший вперед и оттеснивший Стельмаха, который, встречаясь взглядом со своим бывшим другом, усмехается.

— Твоих рук дело, да, Серганов?

— Успокойся и прими уже спокойно то, что ты им не нужен, Стельмах! — чеканя каждое слово, словно вбивая гвозди, говорит отец.

— Папа, — пытаюсь оттянуть за руку подобравшегося родителя. — Дай нам поговорить.

— Димыч, лучше уйди с моего пути! — грозно сверкая глазами, рычит Артем и снова смотрит на меня. С надеждой и злостью. Требуя сделать решительный шаг. Вот только какой? Разум вопит, а сердце ноет. Не могу! Запуталась! Мысли лихорадочно мечутся в голове, разрывая меня на части.

— Лия, давай, мы едем домой, — кивает головой мой мужчина, протягивая руку.

— Никуда она с тобой не едет, Стельмах. Лия! — оборачивается отец, устремляя на меня свой грозный взгляд, а у меня дикое желание сжаться до размера песчинки под прицелом этих двух упрямых мужчин.

— Деда, — слышу мышкин всхлип. Дочурка пытается вразумить любимого дедулю, дергая за края куртки, но тот, лишь грозно зыркнув, переключает внимание на бывшего друга:

— Уходи по-хорошему, Стельмах.

— Артем, — морщусь, пытаясь подобрать слова.

— Я никуда тебя не отпущу, слышала меня?! — выдыхает Стельмах и сжимает кулаки.

— Алия, идем, мы опаздываем на посадку, — бросает отец.

— Тебе лучше уехать, Артем, пожалуйста! — смотрю с мольбой в любимые глаза.

— Муся, — смотрят на меня полные надежды глаза дочурки. — Нет, давай папу с собой возьмем… — как ножом по сердцу.

— Что это значит? — не собираясь отступать, рычит Стельмах.

— Это значит — все. Точка.

Как бы я хотела в этот момент просто ничего не видеть! Хотя бы на мгновение потерять слух и зрение. Стереть из памяти то ошеломление и ужас вперемешку со страхом на его лице. Как любимые черты лица заостряются, глаза мечут молнии.

— Я тебе не верю, — выдыхает мужчина, грубо отодвигая отца в сторону и хватая меня за плечи. — Прекрати, Алия! Слышишь меня?! Я не знаю, что ты удумала в своей голове, но остановись, пока не поздно.

— Это все, Артем. Ничего я не удумала! Я согласна с отцом. Я ошиблась.

— Ошиблась?! — кричит Стельмах, теряя терпение. — Тогда скажи, глядя мне в глаза, что не любишь! Ну же! Давай же, Алия. — слегка встряхивает меня за плечи, и как бы я хотела, чтобы именно в этот момент раздался звонок. Чтобы объявилась мама, и мне бы не пришлось продолжать. — Скажи, что все, что было — это просто ерунда, ну же, чего молчишь? Что Майя не моя дочь, а ты не беременна. Давай, ведь такую речь ты заготовила, чтобы потешить самолюбие твоего барана-отца?

— Артем, перестань!

— Нет! Скажи мне это, прямо в лицо, Алия! — хватает Артем меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза, в которых такая боль! И это ужасно — видеть ее во взгляде сильного и уверенного в себе мужчины. Но я ведь, правда, не могу поступить по-другому!

— Артем перестань, заканчивай, прошу тебя! — хватаю его ладони и сжимаю, уже не сдерживая слез. — Так надо!

— Да для кого надо-то?! Не надо меня спасать, слышишь меня? Алия!

Вокруг крики, шум, гогот, люди, много людей. Голова кругом, в висках стучит, мысли крутятся в каком-то диком танце, слезы по щекам градом, а сердце готово выскочить из груди. Как принять решение? Как не отступиться от намеченного пути? Что мне делать?

— Алия, я не знаю, что наговорил тебе отец, но я люблю тебя! Малышка, не делай так…

— Стельмах уйди с нашей дороги! — неожиданно врывается папин бас из-за спины, а затем я чувствую его руку на локте, когда она тянет за собой, словно я чёртов канат для перетягивания.

— Мамуля, позалуста, — обнимает меня за ноги мышка, крепко-крепко прижимаясь.

— Не пущу… — шепчет Стельмах.

— Мамочка…

— Алия!!! — рычит отец.

— Хватит! — выкрикиваю оглушительно громко, так, что эхо разносит мой голос по огромному залу аэропорта, а проходящие мимо люди оборачиваются. Отталкиваю руки вцепившихся в меня мужчин и запускаю пальцы в волосы. Пытаюсь заглушить биение барабанов в голове, стук сердца в ушах и шум, жуткий, словно тысячи пчел жужжат.

— Стоп! Хватит! Остановитесь оба! Я… я не могу…

Трясу руками и поднимаю зареванные глаза на отца, встречаясь с таким огнем ярости, что может и испепелить. Но именно в этот момент вся картинка прошедших часов встает на места. Не могу. Через себя не переступишь, и даже если нам всю жизнь придется бороться с упрямым отцом, не оставлю. Не брошу.