А дальше – тишина.

– Джейми? Джейми! Как ты?

– А я-то думала… я-то верила… – шепчу я.

– Знаю, доченька. – Теплая мамина рука гладит меня по щеке.

– Мне и в голову не приходило, что он… – сокрушаюсь я.

– Никому из нас не приходило. Даже Колин ничего не заметил.

– Все эти десять лет…

– Десять лет? Что с тобой, милая? Голова не кружится? Ты ведь знакома со Скоттом всего несколько недель.

– Со Скоттом? – непонимающе переспрашиваю я. Мама обеспокоенно качает головой. – Давай-ка отвезем тебя обратно в отель.

– Нет, мне надо выйти в холл, к Иззи… – Хочу тебя предупредить – он здесь.

– Кто?

– Скотт.

– Очень хорошо. Я рада, что он остался.

– Ну, если ты уверена… – с сомнением в голосе тянет мама.

– Мама, не думай о нем плохо. Он хороший парень. Надеюсь, он будет счастлив.

– Ну ладно.

– Помоги мне встать! – прошу я, пытаясь обрести вертикальное положение.

Переполненная стыдом и разочарованием, на подгибающихся ногах тащусь вслед за мамой в холл. Комната сияет белыми цветами, ледяными скульптурами и пирамидами из бутылок шампанского. Двое приятелей Скотта уже завладели микрофонами и угощают публику безумным попурри из старых диско-хитов от «Я всегда буду любить тебя» до «Я это переживу».

Не успеваю я скрыться в баре, как ко мне подлетает Надин, Только ее не хватало!

– Я так рада, что ты не вышла замуж! – без предисловий начинает она, загнав меня в тихий уголок.

– Да, ты победила, – соглашаюсь я. – Теперь ты пойдешь под венец первой.

– Да нет, я не об этом. – Она конспиративно пододвигает стул поближе к моему. – Как ты себя чувствуешь?

Вглядевшись ей в лицо, я замечаю, что привычная презрительная гримаса куда-то пропала. Надин смотрит серьезно и сочувственно.

– Ты что пила? – подозрительно спрашиваю я.

– Ничего. Ни капли. А почему ты спрашиваешь? хмурится она.

– Не знаю, просто ты сегодня какая-то странная, – бормочу я. – Ладно, так что ты хотела сказать? – Сейчас я не в настроении для игр.

– Ох, Джейми! – вздыхает она. – Я всегда думала, что желаю тебе неудачи. Что мечтаю увидеть твое крушение. Но теперь, когда это случилось… – Она поднимает на меня жалобный взгляд. – Это невыносимо! Невыносимо думать, что этот свет уйдет из твоих глаз!

Я не верю своим ушам.

– Ты никогда не сдавалась, Джейми. Так не сдавайся и сейчас! – продолжает Надин, смаргивая слезы.

Все эти годы не давала мне житья – а теперь со слезами на глазах умоляет, чтобы я не сдавалась?!

– Слушай, может, тебе сделали пересадку сердца? – изумляюсь я.

– Знаю, ты меня ненавидишь – и не без причин. Прости, Джейми. Это сильнее меня. Я просто не могу с собой справиться, когда вижу тебя, чувствую исходящее от тебя сияние…

– Исходящее от меня сияние, – тупо повторяю я. – Да. Рядом с тобой я чувствую себя такой ординарной, вялой, скучной – словом, такой неудачницей!

– Неудачницей? Ты? А я-то? Как я должна себя чувствовать, когда папа постоянно сравнивает меня с тобой и вечно я оказываюсь на втором месте? Да ты знаешь, что я и замуж-то так стремилась наполовину из зависти к тебе?

Неужели я произнесла это вслух?

– Папино одобрение заслужить нетрудно, – пожимает плечами Надин. – Подлаживаешься под него – и, все. Но что бы я ни делала, как бы ни лезла из кожи вон, мама никогда не говорила обо мне так, как говорит о тебе.

Я недоверчиво смотрю на нее.

– Надин, но ты добилась гораздо большего, чем я! По всем пунктам! И всегда шла первой.

– Может быть. Зато ты свободна. Твоя жизнь полна возможностей. Когда мама говорит о тебе, в ее голосе слышится надежда.

– Надежда может и не сбыться, – не уступаю я. – Папа, например, считает, что все мои надежды – пустые фантазии. Но ты доказала, на что способна, – у тебя собственная квартира, машина, удачная карьера, жених…

Надин закатывает глаза.

– Да этот «жених» сделал предложение только потому, что я забеременела! – ЧТО? О боже!

Новой порции откровений я не вынесу.

– Что слышала. Думаешь, почему я хожу в этих уродливых бесформенных балахонах? Потому что есть что скрывать.

– Значит, ты беременна?

– Ну да. А Кристиан не слишком-то готов стать отцом. Я думала, что излечила его от прежних привычек, но теперь он, похоже, опять взялся за старое. Видно, если мужчина бабник, то это на всю жизнь.

– Так ты знаешь…

– А что ты слышала? – быстро спрашивает Надин.

– Н-ничего, просто…

– Он к тебе клеился? Ублюдок!

– Да нет, просто я никак не думала, что он… что он такой. – Мы с ним разговаривали об этом, пытались понять, почему он так себя ведет. Когда я узнала, что беременна, даже сходили в семейную консультацию.

– И что вам сказали? – спрашиваю я, до глубины души потрясенная ее откровенностью.

– Что таким способом он выплескивает внутренний гнев. В юности Кристиан был романтиком. Но, когда ему было лет семнадцать, его мать внезапно бросила отца – и Кристиан замкнулся и перестал верить в любовь. Он всегда хотел быть актером, но теперь отказался от своей мечты, потому что игра на сцене требует эмоционального отклика, и пошел учиться на архитектора. Когда мы познакомились, у него была репутация отчаянного ходока. Он говорил, что со мной снова чувствует себя юным, заново переживает первую любовь… И, мне кажется, это так и было, – грустно добавляет она.

– Что же дальше? – подталкиваю я ее. Мне больно все это слышать – зато теперь я понимаю, что произошло.

– Поначалу все было чудесно: стихи, подарки, романтические свидания… Но постепенно я начала понимать, что Кристиан любит вовсе не меня. Он пытается подогнать меня под какой-то идеал, ничего общего со мной не имеющий, а я настоящая ему даже не нравлюсь. Мы уже готовы были разойтись, как вдруг обнаружилось, что я жду ребенка. Ладно, мы сейчас не обо мне говорим…

– Но… как же… что вы теперь… что же дальше будет?

– Все будет хорошо. Я ведь тоже не святая – вспомни хотя бы Ларса! Кстати, не могу поверить, что ты его пригласила!

– А он здесь?

– Смотри сама! – И Надин указывает в ту сторону, где вокруг миниатюрной Синди неуклюже увивается великан-скандинав.

– Боже мой! Это, наверно, Иззи… – Ладно, какая разница?

– Какой здоровенный, правда? – изумляюсь я, глядя на ноги-колонны.