Через несколько дней Надсон с Бардовскими и Марусей выехали в Петербург.

Уже в вагоне, когда Анна Арсеньевна спала, утомленная поездкой, Надсон заметил, что Григорий Васильевич о чем-то разговаривал с Марусей. О чем они говорили, он не слышал, но видел, что Маруся сильно покраснела и, громко отчеканивая слова, «сказала своим чудным голосом: – Полно вам, Григорий Васильевич, глупости говорить». Но эта сцена еще не вызвала в Надсоне никаких подозрений.

Летом того же 1875 г. Надсон снова в Алтуфьевом Берегу, название которого он находил совсем «непоэтичным». На шестой день по приеде сюда ему открылась печальная истрина. Вот что мы находим в его дневнике.

«16 июня 1875 г. понедельник… Марья Арсеньевна больна. Почему? Это для меня загадка, зато многие знают это. Я разрешу ее во что бы то ни стало. Вот что было. Как я уже, кажется, замечал, Григорий Васильевич, говоря просто и без обиняков, влюблен в Марью Арсеньевну, много есть причин думать это… одним словом, это верно… Я слышал как шепотом поговаривали про это, слышал отрывочные слова вроде таких: „Она почти еще девочка, и это неблагоразумно…“» Но еще около двух месяцев Надсон был во власти своей влюбленности в Марусю. В «Дневнике» есть замечательная сцена, когда Надсон в Скреблове лежал в траве карамышевского парка перед усадебным домом под березою «с твердым намерением писать стихи». Карандаш и бумага были припасены заранее. Далее следует яркая зарисовка скребловского пейзажа: «Солнце ярко палило, бросая свои косвенные лучи на очаровательную природу. Как бы замирая в объятьях жаркого дня, дремало озеро, изредка поблескивая своими прохладными струями о камни берега. Ни малейший ветерок не шевелил вершин заснувшего леса, прибрежный камыш, нагнувшись в воде, кажется, шептался с озером… Все было упоительно хорошо… Я писал не помню что: окошечко на чердаке, окошечко той комнаты, где обитала моя фея, вдохновляло меня».

Идиллию разрушила сама Марья Арсеньевна, неожиданно появившись за спиной влюбленного поэта, отчего он смутился, смял лист со стихами и бросил его в траву. Несколько дней спустя все уже знали о его влюбленности. Это резко охладило чувства Надсона.

Но еще долго при встречах с Марусей быстро взрослеющий юноша испытывал невольное волнение, и тогда его охватывало мучительное чувство ревности. Вот как он пишет об одной из последних своих встреч с Марьей Арсеньевной на петербургской квартире Бардовских через два года после сцены в Скреблове: «Несмотря на то что я смотрел на Марусю с полным желанием и расположением пробудить в себе старое, я заметил с какой-то страшной радостью, что она значительно подурнела и похудела. Цвет лица испортился, в глазах пропал прежний кокетливый вызов, во всех движениях нет следа той свежести, которая в Алтуфьевом Берегу напоминала мне русскую зиму… Отчего же произошла такая перемена? Моя пылкая фантазия рисует целый роман ее отношений к Григорию Васильевичу, страдания гордой и самолюбивой Анны Арсеньевны, сцены ревности, горе Маруси и какая-нибудь причина, мешающая ей покинуть дом Бардовских».

Финалом данной истории звучат слова, написанные Надсоном в октябре 1880 г.: «Вокруг меня… произошло много перемен, очень крупных: Марья Арсеньевна (опять ее имя на страницах дневника) вышла замуж тотчас же после того, как арестовали Григория Васильевича. Григорий Васильевич помешался… Мар. Арс. я не видел около двух лет, да и не хочу видеть: она профанирует святость воспоминаний первой любви».

Надсон умер от туберкулеза легких в январе 1887 г., на 25-м году жизни. Его стихи, пронизанные чувством скорби, сомненья, сострадания к ближнему, находили отклик в сердцах и мыслях читателей. Не забыты они и сегодня.

Нам известна судьба и некоторых других упомянутых Надсоном лиц. Платонида Николаевна Карамышева умерла в 1886 г. Ее похоронили на кладбище Череменецкого монастыря. Надгробный камень с ее могилы был обнаружен при разборе фундаментов одного из зданий турбазы, устроенной на территории монастыря в 1950-е гг.

Марью Арсеньевну выдали замуж за весьма пожилого капитана 1-го ранга Константина Павловича Лемана. К 1900 г. она уже значилась вдовой, впоследствии жила в Ницце. Ее сестра и совладелица усадьбы в Скреблове Ольга осталась жить в Луге.

Саломея Андроникова

Анна Арсеньевна (жена Г. В. Бардовского и близкая знакомая известной революционерки Веры Фигнер) ненадолго пережила своего мужа, оставив сиротой малолетнюю дочь Екатерину Григорьевну (1877–1936), которую взяла на воспитание семья известного адмирала К. П. Пилкина, создателя вместе с С. О. Макаровым российского минного флота. К. П. Пилкин был женат на Марии Павловне Леман, брат которой женился на Марье Арсеньевне. Кроме Екатерины Григорьевны, в семье Пилкиных воспитывалось еще семеро детей-сирот. Об этом нам рассказала дочь Екатерины Григорьевны и, следовательно, внучка Г. В. Бардовского, Евгения Владимировна Казанская, по профессии архитектор-реставратор, один из авторов проекта восстановления Большого Дворца в Петергофе, руководитель проектной группы по восстановлению дворцовых интерьеров.

В 1887–1888 гг. Алтуфьев Берег приобрела жена инженера-технолога А. А. Ильина. Усадьбу Скреблово Ольга Арсеньевна Карамышева продала в начале 1900-х гг. потомственному почетному гражданину Павлу Семеновичу Андрееву, женатому на юной грузинской княжне Саломее Андрониковой, получившей широкую известность своей близостью к петербургским художественным кругам «серебряного века». Ее портреты писали многие известные художники. Поэты (например, А. Ахматова, О. Мандельштам) посвящали ей свои стихи. Саломея Андроникова вместе с мужем жила лето в Скреблове, оставив об этом яркие воспоминания, опубликованные в свое время в журнале «Огонек». Мы лишь отметим, что воспоминания С. Андрониковой своей чувственной коллизией чем-то очень близки запискам С. Надсона. Воистину Скреблово, включая бывший Алтуфьев Берег, производит впечатление какого-то рокового места.

Скреблово. Часовня во имя Воздвижения Креста Господня, перестроенная под жилой дом. 1989 г. Фото Ольги Набокиной

Сегодня при въезде в Скреблово со стороны г. Луги привлекает внимание большой двухэтажный деревянный дом с фронтонами на всех четырех сторонах. Он стоит слева от дороги. Это бывший дом известного ученого-астронома и сельскохозяйственного деятеля Сергея Павловича Глазенапа (1848–1937), построенный им в своем имении в д. Надевицах (к югу от Скреблова) и в 1940-е гг. перенесенный в Алтуфьев Берег вместо сгоревшего в войну усадебного дома Бардовских. За ним стоит каменное двухэтажное жилое строение, в котором по сохранившимся нишам на фасадах можно распознать кардинально перестроенную карамышевскую часовню. Теперь, после утраты скребловского особняка, лишь этим фасадным нишкам, оставшимся от фасадов бывшей часовни, суждено воскрешать память об именах и событиях, о которых мы только что рассказали.