На этом и распрощались. Я в два приема развернулся в узком проезде и покатил наконец домой. Надо еще до вечера баню протопить: мытье из холодной речки было явно недостаточным.

Следующей поездки в госпиталь я дожидался с болезненным нетерпением. Хоть и разговаривал с Ириной по телефону, но дел мы не обсуждали, ограничиваясь безобидной болтовней. Знал, что с подругой все в порядке, только этого было откровенно мало. Когда ближе к вечеру в бар вошел Роман, я тут же скинул передник, выдернул с кухни Ивана и поспешил на выход с заранее приготовленной сумкой.

Сами процедуры остались прежними, только к женскому врачебному коллективу присоединился Хирург — вот и все отличия. Да еще в душевую Ирина лишь заглянула на секунду и сразу убежала на консилиум.

— Сегодня без сладкого, — пошутила она, сунув в складку полотенца какой-то листок.

Мокрыми руками я его хватать не стал, быстро домылся, аккуратно свернул полотенце, чтобы не вылетела записка, и вышел в раздевалку. Удивленный моим столь скорым появлением гимназист оттянул рукав кожаной куртки.

— Сегодня быстро, — заметил он, взглянув на часы. — Грязь не такая липкая?

— Приноровился вроде — пожал я плечами, оделся, и мы вышли на улицу под сыпавшее мелким дождем небо.

Градусов двенадцать, не больше. Такое вот фиговое лето.

И посетителей сразу меньше стало.

В баре я вывесил полотенце сохнуть в коридоре, а сам закрылся в комнате и развернул листок. Это оказалась распечатка с пропускного пункта «Черного квадрата»; желавшие посетить тамошних обитателей посетители регистрировались в обязательном порядке. И не просто регистрировались — предварительно требовалось получить разрешение, сдав анализы на восприимчивость к ряду заболеваний. Случайные люди внутрь попасть никак не могли.

Но распечатка — это плохо. Я бы предпочел, чтобы Ирина получила данные в обход системы, не оставляя столь явных следов.

Посетитель у А. С. Больцмана с начала года был всего один — некто Игорь Степанович Большаков. Сначала ходил раз в месяц, потом каждую неделю, незадолго до убийства дяди Миши визиты прекратились вовсе.

Совпадение? А Большаков — это ведь фамилия бывшего зятя дяди Миши!

Он и навещал сына? Нет, не сходится — одинаковое отчество и у больного, и у посетителя, оба Степановичи. Сводный брат? Похоже на то.

На серьезную зацепку это не тянуло, но проверить ниточку все же стоило. Да только я заперт в четырех стенах, а отдавать такой жирный кусок Могилевскому рука не поднимается. Непонятно, как тот им распорядится. Возможно, конечно, уже сам на Игоря Степановича вышел, тут семи пядей во лбу быть не надо, все достаточно очевидно, но сомневаюсь, что дело дознавателя настолько заинтересовало. Не будет он без команды начальства землю носом рыть. Он и финансами дяди Миши только по моей просьбе занялся.

Свернув распечатку трубочкой, я сжег лист, а недогоревший краешек кинул в мусорное ведро. Потом позвонил Бородулину и предупредил, что сейчас пришлю Ивана за внеочередной порцией провизии. И набрал еще один номер, но там пропитой голос ответил «не туда попали», и сразу раздались короткие гудки.

Нисколько по этому поводу не расстроившись, я спустился в бар и велел Грачеву ехать в Луково.

— Прямо сейчас? — удивился помощник.

— Да. И заднюю дверцу не запирай. Притормозишь на выезде из поселка на Красный.

— А! — сообразил Иван. — Сделаю!

Он отправился выгонять «буханку» из каретного сарая, а я заменил его за стойкой и снял трубку задребезжавшего телефонного аппарата.

— Слава? — послышался голос Артема Гельмана. — Слава, ты в своем уме?

— А что такое? — спросил я и, прижав трубку к уху плечом, не отказал себе в удовольствии накачать полбокала пива.

— Какое постановление суда об истребовании имущества из незаконного пользования?! Что этот Селин себе позволяет?!

Я расплылся в злорадной улыбке. Изначально банк на оборудование для производства спирта арест накладывать не стал, а теперь было уже поздно. Нет, в Форте, разумеется, закон что дышло, куда повернул, так и вышло, но, когда пересекаются интересы уважаемых людей или равных по влиянию группировок, играть мышцой уже не получается. Тогда разбирательства идут по такой лютой смеси понятий и законов, что мама не горюй.

— Артем, смотри, — сказал я, сделав глоток пива. — Банк по закону здание изымает? По закону. Я кого-то в этом обвиняю? Нет, не обвиняю. Ты на этом не так уж много выиграешь, если на то пошло. И оборудование я точно так же передал по закону. Можем не вывозить его, просто оформим аренду на новое юрлицо…

— Ага, пусти козла в огород! — возмутился Гельман и бросил трубку.

Я пожал плечами и допил пиво. Без системы сдержек и противовесов в Форте вести дела невозможно. Только бы противовесы в мельничные жернова не превратились…

Иван вернулся, когда уже начало темнеть. «Буханку» он подогнал задом к дому, я распахнул угольный люк, и выскочивший из салона Клим сразу юркнул в подвал.

— Есть, пить будешь? — спросил я, спустившись за ним.

— Давай к делу, — предложил Климов.

Выглядел он растрепанным и помятым, глаза были красными и припухшими. Пусть орден и растерял былое влияние в Форте, но скрываться от братьев — та еще нервотрепка. Да и дружинники давно получили ориентировки.

Я рассказал приятелю о больном внуке дяди Миши и спросил:

— Ты знал об этом?

— Нет, — покачал головой Клим, уселся за стол и спрятал лицо в ладонях. — Значит, дядя Миша был замешан в хищениях. Понадобилась повторная операция, он потребовал увеличить долю, и от него избавились, заодно подставив нас с тобой. Единственное, чего не могу понять…

— Да?

Климов посмотрел на меня покрасневшими глазами.

— Какая у него во всем этом была роль? Доступа в Арсенал у него не было, украсть могли и без него.

— Сколько стоит блокиратор?

— Убивали и за меньшее.

— А сколько стоит технология производства блокираторов?

Клим хмыкнул.

— Думаешь, дядя Миша сумел взломать кодировку? Тогда — да. Это же обвалит весь рынок чарометов и жезлов «свинцовых ос»! Новая продукция пойдет с другой блокировкой, но ты представляешь, сколько сейчас в обороте нашего оружия? Доверие будет подорвано на корню!

— Но самим клепать на коленке блокираторы не получится. Братья найдут и руки оторвут. Значит, технологию продадут. Кто больше даст: Город, Гимназия?

— Город, — без колебаний ответил Климов. — Тогда они на рынок собственное оружие выбросят.

Я покачал головой.

— Какой-то это самодеятельностью попахивает. Горожане так не облажались бы.