Виртуальный мир может почти полностью заменить мир реальный, как это происходит с японскими молодыми людьми, которые вообще отказываются покидать свой дом ни ради работы, ни ради учебы. Их называют хикикомори, и число их оценивается в Японии в 700 тысяч[862]. Онлайновая жизнь в Японии принесла также необычные результаты.

20 % мужчин в возрасте от 25 до 29 лет не интересно вступать в сексуальные отношения. У них может быть много знаний, но нет жизненного опыта, они не знают, как выражать свои эмоции. Япония имеет высокий уровень самоубийств. 70 человек ежедневно уходят из жизни, большая часть из них мужчины. На первом же месте в мире по числу самоубийств в мире также технологически передовая страна — Южная Корея.

Хикикомори заняты интернетом и играми, не выходя из дома месяцами и годами. Новым шагом Всемирной организации здоровья стало включение игровой зависимости в число болезней[863]. Правда, часть специалистов возражает, что таким образом патологизируется хобби[864].

Виртуальность создала также новые возможности по передаче нового поведения с помощью соцмедиа[865][866][867]. Подсчеты исследователей дали цифру порога в 25 % распространения среди населения, после чего новое поведение начинает захватывать уже все население без поддержки. То есть порог достигается с помощью виртуальной реальности, а дальше новое поведение захватывает всех в подлинной реальности. В Британии сформулированы конкретные требования по изменению избирательного законодательства после вмешательства в выборы, сделанного Cambridge Analytics онлайн[868].

В мире современности ни одна страна не может жить вне других, процесс самостоятельного выживания государств завершился, даже Северная Корея пошла на попятный. Г. Павловский подчеркивает, что это невозможно и для России, хоть она и утверждает обратное: «Сегодня выжившие после ночи на 1 января 2000 года у власти уже 20 лет. Россией управляет группа пожилых глобалистов, нервных, изношенных и искушенных. Вопреки трескучим словам, Система избегает фактической изоляции. Это диктуется условиями ее выживания. „Крепость Россия“ — лишь утопия селян в рублевских фазендах: система глобальна, причем глобальна всесторонне. Так, легко догадаться, что, не будь в 1999-м войны НАТО с капитулировавшей и распавшейся Югославией — и Путину не бывать в президентах. Новый процесс транзита власти, начинающийся в России, как и в 1999 году, станет мировой проблемой, хочется нам этого или нет. Он обусловлен положением России в мире и состоянием мирового порядка. Не стоит забывать, что и Путин по самоощущению — влиятельное мировое лицо. Новый проект „Преемник“ в такой ситуации — мировой проект. Осознав неизбежность транзита власти, Кремль переходит к строительству его мировых предмостий. Встреча с Трампом только начало»[869].

Мир во многом перестал жить по старым правилам. Но кто знает, каковы новые правила? Это как мнение об американском военном мыслителе Э. Маршалле, о котором написали, что его интеллектуальные интересы лежали в области вопросов, а не ответов[870]. И это можно понять так, что когда сформулирован вопрос, ответ на него уже легче найти.

Сегодня наш мир стоит на пороге еще более тесного пересечения миров реального и виртуального, поскольку виртуальность только усиливается. Нам хочется жить сразу в двух мирах. Но возможно ли это?

Виртуальность строится в соответствии с представлениями человека, в то время как реальность является независимой от него. Виртуальность — это не карта мира, это сам мир. Человек живет в нем, поскольку в реальности он видит только то, что зафиксировано в виртуальности.

Религия, а потом и идеология всегда были сильнее человека, заставляя его принять картины мира, порождаемые ими. С теми, кто пытался принести иные картины мира, расправлялись достаточно жестко.

История полна таких картин: от Дж Бруно до сталинских репрессий. Это старая модель, когда «чужого» уничтожают, поскольку он опасен из-за другой картины мира внутри него: религиозной или идеологической.

Когда репрессии остались позади, пришла новая технология создания согласия — развлекательность. Это и новостной «инфотейнмент», не столько потому, что это нужно, сколько потому, что это клево. Это и сериалы, это и видеоигры, строящиеся на новой базе — визуальном инструментарии, хотя до этого мир базировался и рос на основе вербальности. Раньше интеллект человека во многом задавался числом прочитанных книг, сегодня прочитанные книги не могут даже задать предмет разговора. Их место заняли сериалы, задающие сегодня нашу коллективную память. Интересно, что только малую долю ее создает отечественный продукт, поскольку это всегда продукт, пришедший извне.

Сериал — это множество нарративов внутри одного гранд-нарратива. Развертывание ситуации не имеет конца, всегда может возникнуть следующий сезон. В чем функция сериала? С одной стороны, развлекательность удерживает нас у экранов. Тем более завтра это станет предметом разговора.

Сериал достраивает мир в наших головах. Иногда его влияние может быть даже более сильным, чем личностный опыт. И это может стать как коррекцией социальной памяти, так и созданием ее.