Из рекламного объявления

28 сентября 1861 года Джек-Попрыгунчик появился на порыжевшей лужайке возле застекленных дверей «Чернеющих башен». Они были распахнуты, из зала лился яркий свет. Он вошел внутрь.

— Генри! Генри, где ты?

— Стой там, Оксфорд! — скомандовал резкий голос откуда-то из-за старинной ширмы в углу.

— Ты кто, черт возьми? — спросил путешественник во времени.

— Эдвард, это я, Генри Бересфорд!

— Твой голос сильно изменился. А почему ты прячешься? Выходи!

Внезапно пульт управления на его груди полыхнул огнем.

— Костюм опять сдох, — закричал он, пытаясь потушить огонь плащом. — Выходи, черт тебя побери.

— Послушай меня, Оксфорд. Со мной случилось несчастье, — пробулькал низкий голос. — Я сломал себе шею. Потребовалось экстремальное хирургическое вмешательство, чтобы я выжил. Приготовься. Я уже не тот человек, которым был.

Из-за ширмы, неуклюже ступая, выбрался орангутанг. Верхняя часть его головы отсутствовала, а на ее месте был стеклянный колпак с плавающим внутри мозгом.

Эдвард Оксфорд расхохотался.

— Твою мать, ты меня рассмешил!

— Это временно, я надеюсь, — сказал орангутанг.

Оксфорд согнулся напополам от визгливого хохота, по огромному залу заметалось эхо.

— О, долбаный безумный мир! — верещал он.

— Успокойся, Эдвард! Мне самому все это очень странно. Я даже начал думать, что ты мне приснился. Я с трудом верю в твою реальность, ведь прошло так много лет.

Орангутанг враскачку подошел к человеку на ходулях и протянул к нему руку.

Джек-Попрыгунчик отшатнулся.

— Не прикасайся ко мне, ты, обезьяна! — крикнул он.

— Ладно, ладно! Успокойся! Я только хочу отдать тебе список девушек!

Оксфорд посмотрел на него.

— Это действительно ты, Генри?

— Да, я.

— И тебе удалось?

— В целом, да.

— В целом? Что ты имеешь в виду?

— Одна из семей эмигрировала в Южную Африку. Я потерял их из виду.

— Так найди их, идиот! Может, это она и есть!

— Я делаю все, что могу, Эдвард. Смотри, я пока раздобыл описания и адреса Энджелы Тью, Мэриан Стипхилл, Конни Файевезер, Люси Харкнесс и Алисии Пипкисс.

Обезьяна прошаркала к банкетному столу, который, как заметил Оксфорд, передвинули сюда из столовой, взяла с него листок бумаги и протянула ему.

— Прошу прощения за почерк. Мне трудно писать. Не те пальцы.

Оксфорд стал просматривать имена, нацарапанные на листке.

— Все это внучки семей «Бригады Баттерси», дочки их дочек, — продолжал орангутанг. — Одна из них — твоя прапра… в этом нет никаких сомнений. Но имей в виду, с Пипкисс у тебя могут возникнуть проблемы. Я знаю, где она будет послезавтра вечером, но не до и не после того. Так что не упусти.

— Хорошо, — ответил Джек-Попрыгунчик. Он еще раз перечитал список. — А, — удовлетворенно протянул он. — Так она недалеко отсюда. Тот же самый коттедж!

— Именно.

— А девица из Южной Африки?

— Сара Шумахер. Я послал агентов по ее следу, — солгал Бересфорд.

— Отлично. Я не задержусь — надо действовать, пока костюм еще функционирует. А что будет с тобой?

— Я надеюсь скоро получить новое тело. Ты вернешься?

— Если мне повезет и я восстановлю свое генеалогическое древо, я приду попрощаться, прежде чем отправиться в свое время. Если же не повезет, значит, останется только эта Шумахер, и мне потребуется твоя помощь, чтобы найти ее. Сейчас мне пора.

— До свидания, Эдвард.

Оксфорд кивнул и вышел во двор. Он взглянул через плечо, увидел силуэт орангутанга, который маячил в дверном проеме, и вновь не удержался от смеха. Нелепый мир. В нем нет ничего настоящего. Он прыгнул.

Он все еще смеялся, когда приземлился на Викс-лейн, между Баттерси и Клепхемом, 2 августа 1861 года, в семь часов вечера. Он мгновенно перемахнул через изгородь на пустырь, который местные жители использовали как свалку. На улице кто-то закричал, значит, его заметили. Он запрыгал прочь, перескакивая через кучи грязи.

Спустя пару минут он был уже позади домов на Тайбридж-роуд. Он установил, который из них номер пять, и приблизился к высокой кирпичной стене. Рост вполне позволял ему заглянуть во двор.

На кухне горела газовая лампа, и через окно он разглядел женщину, которая мыла посуду в раковине. Последний раз, когда он видел ее, ей было четырнадцать лет. Это была Лиззи Фрайзер, которой уже исполнилось тридцать восемь. Она выглядела измученной и озабоченной, вокруг глаз залегли темные круги.

Тут в комнату вошла юная девушка: вот она, ее дочь, Мэриан!

Мать что-то сказала ей.

Мэриан ответила.

Женщина отошла от окна.

Задняя дверь открылась.

Девочка вышла во двор и направилась к ящику с курами.

Склонилась над ним.

Эдвард Оксфорд перепрыгнул через стену, подошел к девушке, прижал ладонь к ее рту, обнял ее худенькое тело, поднял ее в воздух и, крепко прижимая к себе, перемахнул обратно через стену.

Из кухни послышался крик ужаса.

Черт! Мать заметила его.

Он повернул девочку лицом к себе, схватил за плечи, тряхнул и прорычал:

— Ты Мэриан Стипхилл? Отвечай!

Она кивнула с перекошенным от страха лицом.

Крик за стеной стал совершенно безумным.

Не говоря больше ни слова, Оксфорд ухватился за платье Мэриан и разорвал его.

Потом вцепился к сорочку и кромсал ее до тех пор, пока не показалось голое тело.

Родинки на груди не было.

Оттолкнув девочку, он бросился обратно на свалку, сделал три гигантских прыжка, взвился в воздух и приземлился на Пачхам-террас в десять вечера 6 сентября 1861 года.

Стоял теплый вечер. На улице никого не было, но он слышал, что приближается повозка.

Он вдавил себя в темноту. Мимо промчался пенни-фартинг, оставляя за собой клубы дыма. Он тряхнул головой и хихикнул. Невероятно! Такого предмета никогда не было!

Люси Харкнесс, дочь Сары Льюит, жила в доме номер двенадцать вместе с родителями. Сегодня пятница. Ее отец и мать наверняка сидят в пабе «Дрожь».

Оксфорд подошел к двери, открывавшейся прямо на улицу — перед домами не было палисадников, — и постучал в нее. Потом пригнулся, уменьшив свой рост, и втиснулся под окно с фрамугой.

— Кто там? — донесся приглушенный девичий голос.