Миссис Бакли ввела их в гостиную, расположенную справа от входа. Комната была на удивление аккуратно убрана, но в остальном, как Кейт и ожидала, почти ничем не отличалась от прочих квартир, оборудованных состоятельными родителями в цоколе для выросших детей. Удобная, но не дорогая мебель, пустые стены, чтобы дать детям простор для воображения. Октавия украсила стены коллекцией постеров. Тахта у левой стены могла служить и лишней постелью.

Перехватив брошенный Кейт взгляд, миссис Бакли простодушно сказала:

– Он спал здесь. Я это знаю, потому что теперь здесь убираюсь. Я полагала, он будет спать с Октавией. У молодых это принято, даже если они не обручены. – Экономка замолкла, добавив: – Простите. Мне не следовало об этом говорить. Это не мое дело.

«А он не глуп, этот Эш, – подумала Кейт. – Озадачил Октавию, заставил ее ждать и думать, что не похож на других».

Стоящий в центре комнаты стол устилали газеты – здесь молодые люди явно трудились над коллажем. Там же стояла большая банка с клеем и лежала кипа журналов – некоторые уже порезаны, другие пока целые. Кое-какие иллюстрации были вырваны из книг, и Кейт задалась вопросом, не сняты ли они с полок верхнего этажа.

– Что случилось вчера вечером? – спросил Дэлглиш. – Парочка уехала в спешке?

– Да, и это странно. Они спокойно сидели здесь и вырезали картинки, чтобы наклеить на стену, потом Эш пришел на кухню за второй парой ножниц. Было девять часов. Я вытащила ножницы из ящика и дала ему, но он вернулся уже через несколько минут страшно разгневанный. Сказал – они не подходят. И тогда я поняла, что случайно взяла ножницы, оставленные здесь миссис Карпентер, когда та приходила помочь по хозяйству во время моего отсутствия. Я хотела вернуть их через мисс Олдридж – ножницы трудно упаковывать и пересылать по почте, – но хозяйка была очень занята, и у меня язык не поворачивался просить ее об этом. А потом, боюсь, я вообще забыла о них. Понятно, что Эш не смог ими пользоваться – ведь миссис Карпентер была левшой.

– А как Эш себя повел, когда вы сказали это ему? – спокойно спросил Дэлглиш.

– Просто невероятно. Он страшно побелел и неподвижно стоял какое-то время, а потом издал крик. Словно от боли. Потом схватил ножницы и пытался их сломать, но у него ничего не получилось: ножницы были сделаны на совесть. И тогда он сложил их и воткнул в стол. Когда мы поднимемся наверх, я покажу дырку. Очень глубокая. Ужас, так было страшно! Впрочем, я всегда его побаивалась.

– Почему, миссис Бакли? Он агрессивен? Угрожает?

– Напротив, всегда вежлив. Холодный взгляд, но без угрозы. Однако он всегда следит за мной, и в глазах – один расчет и ненависть. И Октавия такая же. Она, конечно, под его влиянием. Нелегко жить в доме, где тебя терпеть не могут. Октавии нужна забота, ласка, а я не могу их ей дать. Как можно дарить любовь, когда тебя ненавидят? Я рада, что они уехали.

– А вы не догадываетесь – куда? Не было разговоров об отдыхе? О том, куда они собираются?

– Не было. Эш сказал, что их не будет несколько дней. Адреса не оставили. Не думаю, что они знали, куда поедут. Никогда раньше они не заикались об отдыхе, но, с другой стороны, мы почти не разговариваем. Октавия только отдавала распоряжения.

– Вы видели, как они уезжали?

– Я наблюдала за ними из окна в гостиной. Они отъехали в половине одиннадцатого. Потом я спустилась вниз посмотреть, нет ли для меня записки, но ничего не нашла. Кажется, они собираются жить в палатке, потому что забрали почти все консервы из моих запасов, а у сидевшей на заднем сиденье Октавии был рюкзак – его мисс Олдридж купила ей несколько лет назад для школьных экскурсий. И еще спальный мешок.

Они поднялись наверх в кухню. Там Дэлглиш попросил миссис Бакли сесть и в осторожных выражениях рассказал ей об убийстве Джанет Карпентер.

Экономка словно оцепенела, а потом проговорила:

– О нет! Опять! Что творится с нами и с нашим миром? Она была такой хорошей женщиной, доброй, рассудительной, простой. Я хочу сказать, кому понадобилось ее убивать? И в ее собственной квартире. Так это был не грабитель?

– Не грабитель, миссис Бакли. Мы подозреваем Эша.

Женщина склонила голову, прошептав:

– А ведь он взял с собой Октавию. – Потом выпрямилась и в упор посмотрела на Дэлглиша. В первую очередь она подумала не о себе, мелькнуло в голове у Кейт, и она почувствовала к женщине еще большее уважение.

– В понедельник вечером Эш рано пришел домой? – спросил Дэлглиш.

– Не знаю. Днем оба укатили на мотоцикле. Они часто на нем ездят. Около девяти уже работали над коллажем. А были они дома раньше этого времени? Не могу сказать. Октавия, наверное, была: до меня доносился аромат с кухни. Похоже, спагетти по-болонски. Но вели они себя тихо. Конечно, я могу не заметить, когда кто-нибудь спускается в квартиру, но шум мотоцикла обычно слышу.

Дэлглиш довел до сведения женщины, что дом взят под охрану, а один сотрудник полиции будет постоянно находиться здесь. Казалось, только сейчас миссис Бакли осознала, что ей грозит опасность.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Дэлглиш. – Вы обеспечиваете Эшу алиби на время убийства мисс Олдридж. Вы нужны ему живой, но мне будет спокойнее, если вы не останетесь одна.

Когда они вышли, Кейт спросила:

– Вы объявите его в розыск?

– Я должен, Кейт. Однажды он уже убил человека, теперь, похоже, опять. Эш явно в панике, что делает его особо опасным. И еще он держит при себе девушку. Хотя не думаю, что она в непосредственной опасности. Октавия – его алиби на вечер понедельника, да и от женитьбы на ней он не откажется и от денег, если это будет возможно. Ее в розыск не объявим. Достаточно сказать, что его ищут для дачи показаний и что с ним может быть девушка. Но если он решит, что в одиночку у него больше шансов на успех, то, не задумываясь, ее убьет. Нужно связаться с полицией Суффолка и попечительскими органами, чтобы установить адреса всех его приемных родителей и всех приютов, где он находился. Если Эш решил скрываться, то будет держаться ближе к знакомым местам. Надо также отыскать того наставника, который больше других занимался с ним. Его фамилия есть в записях Венис Олдридж. Надо найти Майкла Коула. Эш звал его Коли.

Эш молчал всю дорогу до дома на Уэствэй. Октавию удивило, что Эш решил там остановиться, но он не дал по этому поводу никаких объяснений. Они слезли с мотоцикла, и Эш покатил «Кавасаки» на задний двор, поставил на центральную стойку и после этого отпер дверь кухни.

– Подожди на кухне. Я недолго, – сказал он.

У Октавии не было никакого желания его сопровождать. В этом доме они не были после того первого раза, когда он показал ей фотографию. Отвратительный запах кухни, запомнившийся ей по первому разу, как будто усилился и, казалось, источал яд, а темнота позади предвещала ужасную картину, которая потрясла ее своей откровенностью и властной притягательностью. Только тонкая стена отделяла ее от тахты, которая в ее воображении была не обычным, прикрытым покрывалом спальным местом, а ложем, обагренным кровью. Октавия отчетливо слышала, как она стекает капля за каплей. Пережив момент бессознательного ужаса, девушка поняла, что это из крана капает вода, и завернула его дрожащей рукой. Картина белого, располосованного тела, раскрытого рта и мертвых глаз, которую раньше она либо отгоняла от себя, либо против воли вызывала сама, испытывая мгновенную жуткую дрожь, теперь вдруг снова возникла перед ней в еще большей реальности, чем в первый раз. Черно-белая фотография снова стояла перед ее глазами, но теперь она словно раскрасилась алой кровью, вытекающей из глубокой раны. Ей хотелось бежать из этого дома, никогда больше не видеть его. Как только они окажутся на дороге, помчатся, рассекая чистый, ночной воздух, все отвратительные картины исчезнут. Почему нет Эша? Ей было непонятно, что он делает наверху, и она прислушивалась к каждому звуку. Но он надолго не задержался. Послышались его шаги, и он снова был с ней.