* * *

22 ноября 1307 года Климент разослал всем главным христианским королям Запада, в том числе Эдуарду II Английскому, Хайме II Арагонскому и правителям Кастилии, Португалии, Италии и Кипра, буллу Pastoralis praeeminentiae («Послание о примате»). В ней утверждалось, что Церковь стоит выше королевской власти. Эта тема была знакома всем, кто следил за отношениями пап и королей Франции, но, изданная Климентом V, она получила особый резонанс. Папа не хотел и не мог позволить дому Капетингов уничтожить тамплиеров. Pastoralis praeeminentiae была его заявлением о намерениях.

Для Климента дело осложнялось тем, что он выступил слишком поздно. Было представлено уже слишком много доказательств, и какими бы невероятными они ни выглядели, он не мог просто отмести их в сторону. Король Франции был увлеченным охотником, который никогда не давал добыче ускользнуть. Тот факт, что Бонифаций, который уже четыре года стыл в земле, все еще подвергался гонениям, послужил для Климента предупреждением: он не стал действовать против Филиппа напрямую.

Папа избрал другой подход. Дело тамплиеров должно было перейти под папский надзор, но при этом выйти за пределы Франции. Всем правителям, получившим буллу, было дано указание произвести в своих королевствах аресты тамплиеров, как было сделано во Франции. Климент перечислил предполагаемые преступления ордена, но особо отметил, что он сохраняет непредвзятость, что все эти утверждения могут быть ложными и что если так, это должно быть выяснено[656]. Одним росчерком пера Климент взял процесс против тамплиеров в свои руки. За это пришлось заплатить тем, что он неявно стал действовать совместно с Филиппом, и преследование тамплиеров теперь должно было происходить по всему христианскому миру, от Дублина до Фамагусты.

Французского короля и его советников такой оборот дела не обрадовал, но и потрясением, вероятно, не стал. Они действовали быстро, жестко и публично, понимая, что возможность ликвидировать орден будет сохраняться недолго. Вмешательство Климента означало для них утрату контроля над процессом. 7 января 1308 года были арестованы все английские тамплиеры, а 10 января королевские офицеры также схватили братьев Шотландии, Ирландии и Уэльса. Через три дня Карл II, король Неаполя, тоже выполнил приказ папы римского[657]. Внезапно дело раздулось, и шансы завершить его быстро почти исчезли.

Не прошло и двух месяцев нового года, как папа римский остановил расследование во Франции. В декабре 1307 года к самым высокопоставленным узникам-тамплиерам, находившимся в Париже, были допущены кардиналы. Столкнувшись с более дружелюбными дознавателями, лидеры ордена начали отказываться от своих показаний. Около 25 декабря отрекся от своего признания и Жак де Моле: теперь его могли счесть вновь впавшим в ересь, но зато это ставило под сомнения признания всех братьев, сделанные до сих пор. К февралю 1308 года папа римский стал колебаться относительно доказательств, собранных французскими властями. Хотя его приказ об аресте тамплиеров за пределами Франции все еще действовал, он велел инквизиторам прекратить работу. Скандальные обвинения оставались, и братья ордена по-прежнему находились в заточении, но теперь у них выдалась передышка для того, чтобы восстановить силы и, возможно, оказать сопротивление.

Нетерпение Филиппа росло, и его исполнители сменили тактику. Король не мог возобновить разбирательство против тамплиеров, но, безусловно, мог попытаться сплотить вокруг себя остальную Францию. Начал он с Парижского университета, к ученым которого прежде уже обращался в связи с делом тамплиеров. В феврале лучшим университетским юристам направили вопросы относительно права короля бороться с ересью в его собственном королевстве. Филипп и его советники надеялись, что положительное юридическое заключение подтолкнет папу к возобновлению дознания.

Однако громкой победы не получилось: ученые ответили уклончиво. 25 марта королю было отправлено заключение, из которого следовало, что, хотя он, безусловно, заслуживает похвалы в своей «ревностности в вере», но, возможно, все-таки перешел черту: «Если есть сомнения относительно обета [тамплиеров], решение этого дела принадлежит Церкви, которая учредила их религиозный орден». Также ученые написали, что доходы от конфискации имущества ордена должны пойти на то, для чего они изначально предназначались: на спасение Святой земли[658].

Это осложнило дело, но Филипп не сдался и в мае созвал в Туре Генеральные штаты – чтобы те помогли королю советом. На деле это означало, что представители городов и сельских поселений со всего королевства были вынуждены слушать его разглагольствования о тамплиерах. Разумеется, все согласились с королевским мнением, что тамплиеры оказались слугами дьявола и еретиками, которые заслуживают смерти. Заручившись этой поддержкой, Филипп отправился к папскому двору, чтобы встретиться с Климентом. С собой он взял сыновей, своего брата Карла Валуа, епископов, дворян и столько важных сановников со всей Франции, сколько можно было привезти из Тура. Эта огромная депутация прибыла в Пуатье в конце мая.

На лицах французов играли улыбки, но очень скоро они дали понять, чего добиваются. На встречах с понтификом и его советниками королевские министры и чиновники произносили длинные речи, осуждая тамплиеров в еще более истерических выражениях, чем прежде. Большую роль здесь сыграл Гийом де Плезиан, адвокат, который действовал совместно с Гийомом де Ногаре против папы Бонифация в 1303 году. Из письма, полученного королем Арагона, мы знаем, что 30 мая Гийом де Плезиан обратился к папе и его окружению с пламенной речью на уже знакомую тему богоизбранности Филиппа IV:

Король движим не алчностью и стремлением захватить богатства тамплиеров, сказал Гийом, а благородной христианской целью очищения Церкви в своем королевстве. Он сделал бы то же самое, если его собственный брат или сыновья (оба они присутствовали там) сами были бы тамплиерами. Все, о чем он просит папу, – это осудить орден, чтобы он мог продолжить дело осуждения и наказания его братьев[659].