– А вот меня не стоит по голове бить. Я женщина больная, уменя операция была на мозгах. Поэтому удары переношу плохо. Становлюсьагрессивной и за последствия не отвечаю. Могу прокусить не только руку, но ичто-нибудь поважнее!

– Я так и понял, что у тебя с головой не в порядке, сука! –Мужик достал платок и стал перевязывать окровавленную рану. – Вот тварь! –повторял он.

– Не перевязывай, не поможет, – заявила Юлька.

– Почему?!

– Потому что у тебя начнется заражение, затем сепсис и тысдохнешь!

– Ты что несешь?!

– Что слышал! Я как бешеная собака. У меня слюна заразная. Влучшем случае ампутируют руку.

Тут повернулся один из молодых пацанов и, усмехаясь,посмотрел на мужика:

– Егорыч, что, наши тетки мирно сидеть не хотят?

– Да вот эта тварь мне руку прокусила, – пожаловался Егорыч.

– Мы-то мирно сидим, а ваш Егорыч руки сует куда неположено. Беременную женщину по животу бьет. Педик дешевый! – разозлиласьЮлька.

Мы подъехали к кирпичному одноэтажному особняку, и нас вытолкалииз машины.

– Как ты себя чувствуешь? – переживала Юлька.

– Паршиво. Если так дальше будет продолжаться, то я могуразродиться прямо здесь.

– Терпи. У меня в кармане пушка. Еще немного – и я уложуэтих гадов.

– Ты сможешь?

– Смогу.

Нам не дали договорить и повели в дом. В небольшой комнате срешетками на окнах нас заставили скинуть шубы и сесть на стулья. Когда я сняласвою норку, все трое похитителей с удивлением уставились на мой живот.

– Вот это да. Вот это пузо! – произнес Егорыч.

Молодой пацан помялся и тихо спросил:

– А может, вам воды?

– Можно и воды.

Я с жадностью выпила кружку воды и откинулась на спинкустула. Егорыч обыскал мою шубу и полез в Юлькину. Достав пистолет из кармана,он внимательно осмотрел его и сунул себе в пиджак.

– Эй, положи на место! Не твое – не трогай, – пыталасьвозмутиться Юлька.

– Заткнись! Вот эта с пузом еще тихая, оно и понятно, она запузо дрожит. А вот с прооперированной головой у меня сегодня точно выпросит! –погрозил Егорыч и отобрал у нас мобильные.

Оставив нас одних, похитители закрыли дверь и вышли изкомнаты. Юлька подбежала к окну и попыталась его открыть. У нее ничего неполучилось. Окно было забито, а за окном красовалась мощная решетка.

– Это бесполезно. – Я с грустью посмотрела на Юльку.

– Господи, ну как же нам отсюда выбраться?!

– Боюсь, что никак.

– Чупа, ты, главное, держись, – принялась успокаивать меняЮлька.

– Я держусь. Просто дышать немного трудно. Ребенокнеспокойно лежит, ножками бьет. – Я жалобно посмотрела на Юльку и тихопроизнесла:

– Я так хотела родить.

– Не говори глупостей. Все будет хорошо!

– Неужели это кто-то из шаховской братвы? Из тех, кто лег надно, а теперь решил мстить?!

Неожиданно дверь распахнулась – и в комнату зашел Егорыч. Вего руках была веревка. Он подошел к стулу, на котором сидела Юлька, и привязалее руки к спинке. Затем проделал то же самое со мной. После того как Егорыч вышел,произошло невероятное. Дверь открылась – и на пороге появился Фома. Тот самыйФома, мой муж, которого мы похоронили почти год назад. Он стоял в домашнихтапочках и банном халате. На груди его красовался внушительных размеровбриллиантовый крест и золотая цепь толщиной в четверть пальца. Только выгляделон не совсем свежо, словно долгое время болел или не следил за своим здоровьем.Какой-то постаревший, похудевший и осунувшийся.

– Привет, Чупа, – произнес он и закурил трубку.

– Здравствуй, Фома.

– Ты не рада нашей встрече? Все-таки столько лет прожиливместе…

– Вообще-то, я тебя похоронила…

– Не говори ерунды. Ты умная женщина и не могла не поверитьмоему придурку братцу, который обнаружил, что хоронят кого-то другого. Тызнала, что я жив. Ты ждала этой встречи.

– Нет, Фома, нет. Я думала – ты мертв. Насколько я помню, тыникогда не любил устраивать маскарады.

Фома посмотрел на мой живот и ухмыльнулся:

– Надо же, а ты у нас на сносях. Поздравляю. Долго негорюешь. Ты похожа на курицу. Толстую, противную курицу, которая готовитсяснести яйца. Ты даже дышишь, как курица.

– Я приму это как комплимент. Ты никогда не отличалсяхорошим воспитанием.

– Кто счастливчик-отец?

– Бульдог.

– Я знал, что у тебя слабость трахаться с прислугой.

– Бульдог не прислуга. Он был моим телохранителем.

– Это твое мнение. Я его нанял, и я ему платил. Получается,что он брал свои деньги и вдобавок трахал мою жену. С каких это пор ты сталаторговать своим телом, Чупа?! Наверное, я слишком завысил планку, женившись натебе, я забыл, что ты ничего не стоишь.

Фома махнул Егорычу рукой, и тот принес шприц, полныйнаркотика. Взяв шприц, Фома вколол себе дозу в вену на ноге, отодвинув носок, исразу же улыбнулся блаженной улыбкой.

– На руках что, уже нет живого места? – заметила я.

– Места много, было бы что колоть, – ответил Фома и кинулшприц на пол.

Я посмотрела на бывшего муженька Фому и тихо спросила:

– Что ты хочешь, Фома?

– Я хочу увидеть смерть женщины, с которой прожил много лет.

– Что я тебе сделала?

– У тебя хватает наглости спросить, что ты сделала?!

– Хватает.