голову Самвела, шипя и проклиная его, обзывая, нанося ряд ударов совсем не по-девичьи. Тот даже согнулся пополам и был обречен пасть ниц поверженным, но его «мужское достоинство» спас тот же Разумовский — с трудом отцепил брыкающуюся фурию и завел её себе за спину, придерживая одной рукой. А другой приподнял негодяя за грудки и сказал что-то очень тихо, но так убедительно, что тот быстро-быстро закивал в ответ.

Непутевая банда вползла в автомобиль, позорно ретируясь. Элиза сделала рывок, будто намереваясь последовать за ними и всё же завершить начатое — убить обидчика. Но Роман очень крепко приковал её к себе, купируя сию инициативу. Зато, ни капли не стесняясь, сестра закричала чуть ли не на всю округу:

— Ты не кобель, Сэмик, ты — сука![1]

На подгибающихся ногах Ева вышла и остановилась возле ступенек, взирая на Элизу, постепенно стихающую в руках Разумовского, который титаном стерёг её.

— Всё, отпускай. Поняла я, поняла, ты сильный, могучий и все дела… Спасибо.

Последнее слово девушка произнесла еле слышно. И взгляд стал такой…деревяный. Будто лишь в эту секунду до неё дошло, что именно с ней произошло. Точнее, не произошло. Благодаря Роману. Вся спесивость, дикость, энергия разом иссякли. И когда её всё же выпустили, Элиза несколько раз потерянно моргнула и только после этого заметила Еву, неотрывно глядящую ей в глаза. Сестра сделала вид, что всё в порядке, подобралась, невозмутимо приблизилась и поинтересовалась:

— Как прошло?

— Замечательно. Ничего нового.

— Наша боксерша не собирается порадовать ранним рождением?

— Нет, она еще потренирует свою грушу…

Они улыбнулись друг другу, а потом одновременно порывисто кинулись обниматься.

— Элиза, родная…

— Не надо, Ев. Пожалуйста. Хорошо, что родителей нет дома.

— Но они должны знать, — проговорил совсем рядом Роман. — Этим парнишка не ограничится. Давно он твой сталкер?

— Давайте поднимемся в квартиру? — предложила Ева, почувствовав, что надвигается очень серьезный разговор, тему которого Элиза игнорировала непозволительно долго.

К счастью, лифт работал. И когнитивный диссонанс на сей раз не одолел господина бизнесмена.

Дома девушка предложила гостю кофе, который варила в одиночестве, пока сестра приводила себя в порядок в ванной.

Час от часу не легче. Зато её собственные проблемы как-то мгновенно отошли на второй план, пусть и зудели беспрерывно.

— Во сколько возвращается Спартак Арсенович? — спросил мужчина, с благодарным кивком принимая свою чашку.

— Где-то к половине восьмого. Иногда пораньше.

— Значит, максимум через полтора часа. Я подожду.

— Зачем? — резко выпалила вошедшая Элиза. — Не надо вмешиваться в наши семейные дела…

Она умылась, собрала волосы в хвост и переоделась в домашний трикотажный комплект, на фоне ярких цветов которого сейчас выглядела несвойственно бледной. И у Евы в очередной раз сжалось сердце от жалости. Испугалась, бедная. Но виду не подаёт, хорохорится. Нападает.

— Они касаются и меня, не находишь? — спокойный ответ нисколько не дрогнувшим тоном.

— Не нахожу, Роман Аристархович. Спасибо Вам еще раз помощь, но дальше мы сами разберемся.

— Я думаю, если бы могла, разобралась бы раньше. Он восстановился после падения с лестницы и снова явился за тобой. Еще раз спрашиваю: как долго это длится?..

Поскольку Элиза только поджала упрямо губы и отвернулась в сторону, Разумовский обратил взор на Еву, и пришлось нехотя отвечать:

— Самвел влюблен в неё весь отрезок времени, что я…знакома с Кареном. Изначально это были лишь поглядывания в таком-то возрасте — обоим по пятнадцать. Но уже года три-четыре он никак не уймется. Не принимает отказа. Вот месяц назад пришел свататься, как помнишь…

— Зачем ты ему это рассказываешь? — возмутилась сестра, успевшая занять дальнее кресло у двери. — Я же сказала!

— Элиза, — строго осадил её Роман, — прекрати. Естественно, я буду вмешиваться. В моих интересах, чтобы племянница родилась здоровой и в свой срок. А с такими выкрутасами мы имеем риски. Тоже будешь отрицать? Или, может, всё же справедливо рассудишь и примешь ситуацию?

В ответ ему прилетел целый букет очень нехороших взглядов, но возражений не последовало.

— Вот и отлично, — с олимпийской стойкостью продолжил он, — мы все понимаем, что такие рейды будут повторяться, пока не достигнут цели. То есть, я так понял, Самвел на тебе помешан.

— Ой, ну прекратите произносить имя этого душевнобольного!

Ева и Роман уставились на неё, отчаянно завопившую последнюю просьбу. Даже приказ. Темные глаза мужчины сузились, в них отражался напряженный мыслительный процесс. Но со стороны казалось, что он просто созерцает красавицу в ярости.

— Если я ошибаюсь, поправь меня, Ева. Парень не оставляет её в покое и наверняка преследует в университете? Знает окружение, родственников и все адреса, по которым чаще всего Элиза бывает?

— Ну… — замялась девушка, а потом тяжело вздохнула. — Он даже поступил в тот же университет…

— Ясно.

Складывалось впечатление, что ничего, просто абсолютно ничего не может выбить его из колеи. И будто Роман сделал для себя выводы, а затем пустился в размышления. И это притом, что ему постоянно названивали и отправляли документы, а он умудрялся одновременно работать и пытаться уладить создавшуюся проблему.

Ева пока не могла решить для себя, кто из присутствующих прав больше. Элиза — по-своему: это, скорее, их семейные неурядицы, от которых она отмахивалась, уверяя, что Самвелу надоест…и он отстанет. Но время шло, тот становился одержимее, а сегодня все убедились в стадии его крайнего отчаяния. У сестры, конечно, пруд пруди поклонников, среди которых немало смельчаков, но никто не опустился до того, чтобы действовать через силу. В общем, очень плохо… А тут по-своему прав Роман: переживания за любимую младшенькую и постоянно живущий внутри страх за неё не приведут ни к чему хорошему. Да, у Евы отменное здоровье, с ребенком всё в порядке. Но…с чем черт не шутит? Навалились скопом самые нелицеприятные события, и это действительно влияет на её состояние.

С одной стороны, Разумовский-старший уже столько раз помогал ей, демонстрируя свою человечность, мужественность и участие. Это приятно, это необходимо, это — крохотное присутствие Руслана. Так в Еве и боролись между собой стыд и желание принять искреннюю помощь. Если послушать Элизу, та прямо сейчас выпроводит гостя за дверь. А Роман ведь…может, реально может решить всё! Как — она понятия не имела. Но точно знала, что этот мужчина способен облегчить участь сестры.

— Ева, пойдем, будем готовить ужин? — многозначительно зыркнула на неё Элиза, выпучив глаза.

Девушка встала, взяла пустую чашку и направилась за вибрирующей недовольством красавицей.

— Пусть он уйдет! — прошипела, войдя в кухню. — Я не хочу, чтобы Рома говорил с папой! Это ненормально!

Привыкшая называть его мысленно именно «Роман», сначала Ева немного опешила от этого