Молли помнила, как прокусывает собственную губу, как сбегают по подбородку щекочущие струйки крови и как срываются на грязные камни тяжёлые багровые капли. Пустота в ней стремительно заполнялась, она знала, что не имеет права промахиваться, и знала, что потом силы не будет долго, достаточно долго, чтобы пэры и солдаты успели бы справиться с ними со всеми.

Далеко за горами остались владения Зверя Земли, огненные жилы, по которым течёт огонь от усмирённой Чёрной горы. Прости, подземное пламя, что не дала я погулять тебе на свободе, но, быть может, ещё верну должок.

Но и спасибо тебе. Спасибо, что делишься мощью, хоть и гневаешься до сих пор на меня. Спасибо, я обязательно-обязательно всё верну!..

Молли сорвалась с места, и в тот же миг кто-то из лордов выстрелил. Одновременно грохнул выстрел и рядом с Молли, на спуск нажал папа, однако она, Молли, уже выскочила из-за спины Фанни — ой, почему она заваливается?! — и выпустила на волю всё, что кипело в груди.

Живыми снарядами пронеслись мимо неё Волка и Медведь.

Перекинулась Ярина, и на сей раз это было что-то вроде небольшой, донельзя юркой, но и донельзя ядовитой змеи.

Лорды как по команде обнажили клинки.

Казалось, перед Молли вспыхнул сам воздух. Волна жара ударила в камни, обрушилась на пятёрку пэров; эта сила способна была прожигать броневую сталь, разнося облаками взрывов тяжёлые гусеничные ползуны, но противники Молли не дрогнули.

Четыре льдистых клинка в свою очередь прянули вперёд в стремительных выпадах, и Молли показалось, что её режут на куски. Каждый из клинков жадно поглощал её силу, вбирал в себя, растворял, превращал в ничто.

Правда, этих клинков оказалось только четыре, потому что пятый, оружие лорда Бедфорда, запоздал. Может, выбился из сил, может, сказывалась рана, оставленная зубами Волки, хоть и на другой руке — так или иначе, герцог оказался недостаточно быстр.

И именно там в защите пятёрки лордов и возникла брешь. Туда и ринулся посланный Молли пламень, жадно вцепляясь в рукава и воротники, в цилиндры и фалды, обращая людей в живые факелы.

Ещё и ещё выстрелы. Нет, не от лордов.

Молли не оборачивалась, она просто не успела бы, но и так каким-то образом она знала, что это мама, её несчастная растерянная и потерявшаяся мама подхватила вырванный Таньшей у герцога Бедфорда револьвер и тоже вступила в бой. А Фанни лежит на земле, и вокруг неё кровь, и она, Молли, просто не имеет права не победить!

Четыре клинка со свистом рубили что-то незримое вокруг себя, они утратили льдисто-холодный свет, теперь они пылали красно-оранжевым, словно раскалившись. Лорд Спенсер яростно крутил оружие и вокруг себя, и вокруг упавшего Бедфорда, у которого рукоять вообще выскользнула из пальцев.

Но в них в этот миг врезались разом и Волка, и Всеслав, сбив с ног Спенсера, заставив отскочить трёх других. Выстрелы раздались откуда-то сверху, и Молли закричала своим, чтобы они бежали, бежали бы за ней — нет, куда бежать, а Фанни?! — но в этот миг:

— Беги, дочка! — загремел папа. — Беги, спасайся!

И он со всей силой толкнул вперёд, следом за ней, бедняжку Билли. Братца Билли, что был тише воды ниже травы и сам не свой от ужаса.

Молли затормозила, обернулась, потянулась к брату. Тот бежал к ней, вытянув руку, глаза сделались как пара плошек.

Оборотни пробили дорогу, бок Волки перепачкан кровью, однако один из пэров, отчаянно крутя клинок, наступает и наступает на Таньшу, не боясь её зубов; отмахивается лапой Медведь, оказавшись лицом к лицу разом с двумя соперниками; а окна первого этажа уже вылетают, выбитые прикладами, и раздаются команды, и стрелки уже на позициях, и ей, Молли остались считаные мгновения.

— Беги, дочка! — закричала мама. И вновь нажала на спуск.

Наступавший на Волку пэр дёрнулся, зашипел от боли, схватился за правое плечо, клинок зазвенел по камням.

— Беги, Молли! Беги!

Медведь тоже опрокинул одного из своих соперников, но солдаты уже валом валили во двор, и один из них выбил револьвер из маминых рук, а двое других приставили стволы к папиной голове; и тут Бедфорд, весь обгоревший Бедфорд, страшный, как бестия ада, вдруг вскочил на ноги, перехватив Билли.

— Беги!!! — последнее, что крикнул папа, до того как его ударили прикладом.

«Беги!» — закричал голос госпожи Старшей.

Беги, или вы погибнете все.

— Иди ко мне, — позвал Зверь Земли.

И Молли побежала. Вместе с оборотнями.

За их спинами развезлась огненная буря, закрывая им спины, помогая скрыться.

Молли бежала, задыхаясь и захлёбываясь слезами.

Но она должна выжить.

Выжить, вернуться и отомстить.

Дальнейшее для Молли смешалось в одну сплошную круговерть улиц, стен, тупиков и проходов. Её последний удар сделал-таки своё дело, они оторвались от пэров, а солдаты, наученные горьким опытом, вперёд уже не лезли так охотно.

Она не запомнила, когда перекинулись оборотни. Врезался в память лишь какой-то грязный тупик, шныряющие вокруг крысы и Таньша, ругающаяся непонятными словами Rooskies, пока перевязывала брату израненные плечи. Молли кинулась было помогать, с кровью и болью пытаясь достать из себя какие-то крохи силы, но безуспешно.

Она вновь растратила всё имевшееся, вновь была пуста. Поэтому всё, что могла, это кое-как промыть и закрыть следы, оставленные на Медведе и пулями, и штыками.

Это она запомнила.

Ярина, обратившись кошкой, шныряла впереди, возвращалась, докладывала, что путь чист.

Они не пошли в лес. Они возвращались в Норд-Йорк, и никто не задавал Молли никаких вопросов.

Круг замкнулся. Она дралась с Особым Департаментом и победила… но победу вырвали у неё из рук.

Что ж, она всё равно не сдастся!

…В себя она пришла, лишь поняв, что стоит посреди знакомой гостиной мистера Питтвика, о ноги трётся, отчаянно мяукая, кошка Ди — строго выговаривая хозяйке, что оставила её! — а сам мистер Питтвик, горестно качая головой, слушает рассказ Таньши.

Сама же Молли плюхнулась где стояла, замерла, обхватив голову руками.

Возвращение домой началось с засады Особого Департамента в её собственном доме. Она прошла весь круг, теряла и обретала, и вот, казалось бы, та же точка.

Её семья вновь схвачена, что с Фанни — неведомо; у братца прорезалась магия, и пэры об этом знают. Что ждёт его теперь — «стакан»?

И что делать ей? Вновь идти «отбивать своих»? Но пэры не бахвалились…