Ведь Лидок, Амур вскрывается только в мае, и ты сможешь выехать только во второй половине мая. На ближайшее будущее обстановка тоже не особенно ясная…»

Фраза из письма: «Амур вскрывается только в мае, и ты сможешь выехать только во второй половине мая», требует пояснения. Дело в том, что в те годы железнодорожная переправа через реку Амур в зимний период осуществлялась по рельсам, уложенным прямо на лед реки. Состав медленно шел по рельсам, вагоны покачивались, лед хрустел.

Мальчишкой, я хорошо помню эту зимнюю переправу: треск льда пугал, хотелось, чтобы поезд шел быстрее, чтобы скорее проскочить лед.

Так вот, в мае начиналась подвижка льда, и «ледовая» переправа прекращала свою работу. В летнее время, с конца мая, после ледохода, вагоны перевозили через Амур специальные железнодорожные паромы. Так было до постройки железнодорожного моста через Амур.

Короткая передышка у пирса в Совгавани и снова в море… Получив обстановку в районе плавания, прогноз погоды и разрешение на съем с якоря и швартовых эсминец «Вспыльчивый» вышел в море. На выходе из бухты корабль обменялся позывными с постом наблюдения и связи. Над постом трепыхался на фале черный треугольник — «Конус до места» — сигнал штормового предупреждения. Дул пронизывающий ветер. Старший лейтенант В.К. Лоза плотнее запахнул реглан. На «Вспыльчивом» был заведен порядок, когда корабль находился в море, место командира и вахтенного офицера не в ходовой рубке, а на ходовом мостике. В походе жизнь командира капитана 2 ранга Кривоносова становилась просто каторжной. Он сутками с мостика не сходил.

Старший лейтенант Виталий Лоза наблюдал командира близко, на расстоянии вытянутой руки, в разных ситуациях, но ни разу Виталий не видел Андрея Геннадьевича неуверенным или растерянным. На мостике он всегда спокойный, сдержанный, даже, кажется, немного отрешенный, и то, что приказывал командир, то решение, которое он принимал, всегда оказывалось правильным, взвешенным, единственно верным.

Многое в характере и поступках Андрея Геннадьевича находило отклик в душе Виталия, было близко ему по духу, и вызывало не только все большее и большее уважение, но и какое-то внутреннее чувство симпатии и товарищества.

… Над морем вставал хмурый ветреный рассвет. По небу неслись тяжелые низкие облака. Усилившийся ветер натягивал ванты, гудел в треноге мачты.

Штурман доложил: — Ветер 15 метров в секунду, без поправок на ход корабля. Барометр упал. Надвигается шторм… Эсминец был изготовлен по штормовому. Вдоль верхней палубы протянуты леера — стальные тросы, с прикрепленными к ним скользящими петлями, чтобы в шторм передвигаясь по палубе и держась за трос, не сжечь ладони.

Крутые волны, взлетая выше форштевня, прокатывались по палубе до самой кормы. Эсминец швыряло с борта на борт. Шторм нарастал. «Вспыльчивый» нырял и вскидывался на волне как маятник. Старший лейтенант Виталий Лоза не был подвержен качке, но и у него с каждой минутой тяжелела голова, наливались веки и начинало гудеть в висках.

В низах, под палубой молодые матросы укачивались «в лежку». С каждым взлетом корабля на волне к горлу подступала тошнота… Старослужащие опытные матросы, советовали молодым:

— Сухарь погрызи, тошнота пройдет.

— Лучше соленый огурец, — советовал другой.

— Селедка хорошо помогает, — вторил третий.

Нужно сказать, что в те годы на эскадренных миноносцах селедка прямо в бочках стояла, — испытанное средство от качки. Но молодым, «зеленым», в прямом и переносном смысле слова, матросам было не до сухарей и селедки…

Штурман замерил силу ветра и доложил командиру:

— Двадцать метров в секунду. Девять баллов, порывы до десяти.

Шторм не утихал…

Ходовой мостик на миноносце открытый. Специальный ветроотбойник, хотя и уменьшал скорость набегающего потока воздуха, при полном ходе корабля практически не защищал от пронизывающего ледяного ветра.

Накануне, Первого мая старший лейтенант Виталий Лоза дал слово к Ноябрьским праздникам вывести свою боевую часть в передовую. Эсминец находился в море. Командир корабля капитан 2 ранга Кривоносов сам подтолкнул старшего лейтенанта Лозу к этому разговору и к такому решению. Вызвав своего командира БЧ-3 на мостик, Андрей Геннадьевич с легким раздражением сказал, что недоволен молодым коммунистом, командиром боевой части, которая имеет все возможности стать передовым подразделением корабля, но до сих пор не стала.

На мостике рядом с командиром находился заместитель командира по политической части капитан-лейтенант Макшанцев, чуть поодаль — вахтенный офицер и матросы сигнальщики. Андрей Геннадьевич хорошо понимал, что разговор с офицером на мостике, совсем не то, что разговор один на один в командирской каюте. Слово, сказанное на мостике, на людях, требует выполнения.

— Командир минно-торпедной боевой части — офицер с большим командирским опытом, грамотный специалист, — продолжал Кривоносов, специально говоря о Виталии в третьем лице, но глядя прямо на него, — личный состав боевой части по уровню грамотности соответствует такой задаче. В подразделении много старослужащих призыва пятидесятого года, которые могут подтянуть молодежь в знании специальности.

Замполит Николай Михайлович Макшанцев внимательно смотрел на Виталия, ожидая его ответа. Вахтенный офицер тоже напрягся. Все ожидали, от старшего лейтенанта Лозы точного и однозначного ответа.

— Товарищ капитан 2 ранга! Даю слово коммуниста и офицера, — отчеканил Лоза, — что ко Дню Октябрьской революции боевая часть три станет лучшим подразделением корабля!

Командир протянул руку. Виталий пожал ее. Виталий взглянул в глаза командиру. В них сквозило уважение, но и вместе с тем легкое любопытство. Именно этот взгляд заставил Виталия дать себе слово, что его БЧ-3 станет лучшей.

Зная целеустремленный, порывистый характер старшего лейтенанта Виталия Карповича Лозы, его работоспособность, его энергию, его требовательность, в первую очередь, к себе, по его предыдущей службе и успехам на дивизионе торпедных катеров, могу предположить, что приблизительно так все и было. Слова командира только подхлестнули давно зревшие мысли Виталия — вывести свою боевую часть в передовую, лучшую на корабле.

Характер катерника — напористость, стремительность, умение сконцентрироваться на решение стоящей задачи в кратчайшие сроки, все силы, всю энергию свою и подчиненных ему людей, помощь флагманского минера бригады капитан-лейтенанта Г.И.Кудрина, я уверен, направил Виталий Лоза на то, что бы справиться с этой непростой задачей, и сделать свою боевую часть лучшей, отлично проведя зачетные торпедные стрельбы.

Но фактов, фактов подтверждающих, что все в действительности было так, не было. … И вот, произошло нечто мистическое. Перелистывая пухлый том подшивки газеты «Советский Флот» за 1954 год, на одной из последних, за 28 декабря страниц, а я уже хотел просто захлопнуть подшивку, мой взгляд выхватил из газетного листа фамилию — Лоза! Вчитываюсь в текст заметки «Юбилей передового корабля»:

«… Личный состав корабля Н. отметил очередную годовщину со дня подъема Военно-морского флага. …Грамотно и слаженно научились управлять