В ту же минуту девочка увидела и бабушку. Побледнев, та поковыляла к кухонной двери. Рукой она сделала Ривке и Амели знак («сидите тихо!»), и дверца шкафа закрылась. Босыми ногами Амели ощущала, как все вокруг сотрясается от сильных ударов в дверь. Она вспомнила солдат с большими собаками и подумала о бабушке, которая осталась совсем одна. Амели не выдержала и заплакала.

Ривка зажала девочке рот, но Амели укусила ее за руку и заплакала еще сильнее. Тогда Ривка встряхнула малышку, но и это не помогло.

Амели чувствовала, как дрожит дом под градом ударов, и вот это заставило ее затаить дыхание от страха. Сапоги солдат громыхали по всему дому одновременно. Девочка ощущала, как рядом с ней дрожит Ривка. В темноте Амели потянулась к ней, и Ривка рывком втащила ее к себе на колени. Чувствовалось, как отчаянно колотится Ривкино сердце, а по тому, как она обхватила Амели, нетрудно было понять, что девушка напугана происходящим.

Сапоги грохотали по дому довольно долго, несколько раз приближаясь и к шкафу. Амели прикасалась ладонью к стене или дверце и ощущала, как они дрожат.

Через тонкие стенки шкафа просочился запах мочи, хотя Амели знала, что она в этом не виновата. Ривка рукой зажимала ей рот, а Амели была так сильно напугана, что на этот раз даже не пыталась освободиться.

Прошло много времени, прежде чем Ривка убрала руку и отпустила девочку. Но не оттолкнула ее, а прижалась головой к ее спине. Амели ощутила на рубашке Ривкины слезы, почувствовала, как тело девушки содрогается от рыданий. В шкафу было слишком тесно, и Амели не могла повернуться к Ривке, чтобы успокоить ее. Оставалось лишь сидеть тихо-тихо.

Когда Ривка перестала рыдать, Амели положила голову ей на плечо. К двери шкафа никто не подходил, и они обе очень долго сидели без движения. Амели наконец уснула. Ей снилась мама, снилось, как часто она клала голову маме на грудь. Во сне вспоминалось, какая нежная у мамы кожа, как чудесно она пахнет, а еще вспоминалось, как мама плакала, а потом позволяла Амели целовать ее, осушая соленые слезы.

Проснулась Амели все еще у Ривки на коленях. Но сердце у той теперь уже билось медленнее, ровнее. Амели подумала, что девушка, наверное, уснула. Она тяжело вздохнула и дотронулась пальчиком до своего медальона, сделанного в форме сердца. Ей снова хотелось на горшок, и она слабо пошевелилась, попыталась открыть дверцу шкафа.

Ривка мигом проснулась и убрала руку Амели от дверцы. Они сидели и ждали, ждали, ждали.

* * *

Дитрих сразу же собрался и уехал в Мюнхен, но Рейчел он попросил задержаться на несколько часов, чтобы никто не смог увидеть связь между уходом из монастыря каждого из них. Он договорился с монастырским шофером, чтобы тот отвез Рейчел в Обераммергау.

От бакалейной лавки на площади она могла идти, куда захочет. Путь ее лежал мимо мастерской Фридриха, но заходить туда Рейчел, разумеется, не стала. Нельзя обнаруживать какую бы то ни было связь между ними, разве что обстоятельства будут совсем уж безвыходными.

Рейчел размышляла об этом и прикидывала, нужно ли идти к бабушкиному дому окружным путем, как вдруг водитель резко затормозил.

– Что случилось?

– Впереди грузовики.

– Что за грузовики? – Рейчел прилагала усилия к тому, чтобы ее голос звучал естественно.

– Насколько я понимаю, это гестапо. А впрочем, как знать?

Но Рейчел уже увидела на грузовиках номера СС, и сердце у нее болезненно сжалось. Курат Бауэр кого-то выдал под пытками? Бабушку и… Амели? А что ждет Ривку, Лию и Фридриха? Рейчел показалось, что она сейчас упадет в обморок.

Водитель свернул в переулок, не желая проезжать через площадь.

– Не стану я сегодня ничего закупать для аббатства.

– Конечно, конечно, – поддержала его Рейчел. – Можете высадить меня здесь. Я доберусь.

– Точно? Здесь недалеко магазины, если вам туда нужно.

– Совсем недалеко. – Она попыталась улыбнуться. – Danke schön. Вы были очень любезны.

Водитель прикоснулся пальцами к фуражке, избегая смотреть Рейчел в глаза. Она не была на него в обиде – всякий на его месте был бы испуган. Не нужно быть в чем-то виноватым, чтобы побаиваться внимания со стороны СС.

Рейчел поправила платок, чтобы скрыть лицо насколько возможно, и выпрыгнула из кабины грузовичка. Стараясь идти помедленнее, проследовала по поселку и вынырнула позади мастерской Фридриха. Прикинула, сможет ли проскользнуть внутрь незамеченной и там дождаться темноты. Нельзя было рисковать и привлекать внимание к бабушкиному дому, возвращаясь туда открыто средь бела дня. Но едва Рейчел дошла до дорожки, ведущей в мастерскую, как из дверей черного хода вышли два эсэсовца, а из-за угла здания показался отец Оберлангер.

У Рейчел задрожали коленки. Она споткнулась, с трудом удержавшись на ногах.

– Осторожнее, meine Frau! – крикнул ей один из часовых.

– Ja, ja, danke.

Рейчел задыхалась, покачиваясь. Священник метнул на нее взгляд, но девушка посмотрела на свои ноги, словно приказывая им держаться твердо.

– Документы, – потребовал второй часовой.

Рейчел остановилась и послушно открыла сумочку. Всякий день кого-нибудь из женщин останавливали и обыскивали. Надо держаться спокойно, не давая повода для обыска. Пусть ограничатся беглым осмотром документов.

– Эльза Брайшнер? Из Штелле? – Часовые переглянулись между собой. – Разве не так зовут женщину, к которой штурмбаннфюрер уже послал людей для обыска?

Рейчел с трудом удерживала ускользающее сознание.

– Нет, то Хильда Брайшнер. Она живет дальше по улице. Фамилия довольно распространенная.

– Штелле. Я из Штелле. – Рейчел говорила, подражая голосу немолодой женщины.

– Фрау Брайшнер! – вмешался отец Оберлангер. – А я вас ждал. Думал, вы уже не придете, а мы ведь договорились побеседовать. Вы что, опоздали на поезд?

Рейчел вгляделась в лицо священника, не веря в удачу. Она прижала руку к сердцу.

– Так вы пришли побеседовать со священником? – спросил у нее солдат. – Только что приехали в эту деревню?

– Ja, ja, – кивнула она и склонилась вперед. – Ах, сердце!

Священник раздвинул часовых, взял ее за руку.

– Позвольте мне. Вы ведь уже проверили документы этой фрау, а теперь разрешите мне усадить ее где-нибудь. Вы же видите, ей плохо.

Часовые отошли в сторону, а священник покровительственно обнял Рейчел, и они вдвоем побрели в сторону церкви.

– Ничего не говорите, – шепнул ей Оберлангер. – Я вас помню по рождественской ярмарке. Вы были там вместе с фрау Брайшнер. Не знаю, в какую игру вы играете, фрейлейн, но актриса из вас лучше, чем учительница.

Рейчел была согласна с ним всей душой. Они снова вышли на площадь и направились прямо к церкви. Краем глаза Рейчел видела, как взбешенный штурмбаннфюрер Шлик распахнул дверь, выходя из мастерской, а затем плюхнулся на сиденье черной служебной машины, на крыле которой развевался флажок со свастикой. Машина заняла свое место в колонне и помчалась вверх по холму, миновав Рейчел и священника, – она проехала так близко, что вылетевшие из-под колес мелкие камешки попали девушке в лицо.