class="p1">– Тебе лучше уйти. Ты злоупотребила гостеприимством, Фэллон. – Она разглаживает руками, украшенными мерцающими желтыми бриллиантами, атласные складки платья. Это руки женщины, за которую все делают другие.

– Забавно, что ты сказала «гостеприимство», учитывая, что в том приеме, какой мне оказали, не было ничего гостеприимного. – Я надеюсь, Морргот со Сьюэллом закончили. Я давно готова уйти. – Передать что-нибудь вашей сестре и маме?

– Какой сестре?

Я хмурюсь.

– И какой маме?

Мое сердце не разбивается, но покрывается трещинами. Особенно вспоминая истории, которыми Нонна делилась со мной на протяжении многих лет, рассказывая, насколько близки были ее дочери. Домицина привыкла во всем полагаться на старшую сестру, которая повсюду брала ее с собой.

Я отступаю от красивой женщины с уродливым сердцем и выхожу на улицу.

Где роща, Морргот?

Следуй по освещенной факелами дорожке.

Я иду быстро, бросая взгляды через плечо. Никто не следует за мной.

Какая у меня гнилая семья. Удивительно, что я оказался такой, какая я есть.

Ты имеешь в виду скромная и уступчивая?

Я фыркаю от его шутки.

Как, во имя богов, тебе удалось устроить весь этот хаос? Ты слетал обратно в Люче, пока я спала?

Я надеюсь, что он скажет «да». В таком случае он не заметил моего ожившего сна.

Нет.

Вот же…

Бронвен?

Не Бронвен, а люди, которым она доверила вернуть частичку меня, запертую в тронном зале.

Я спотыкаюсь о подол платья, цепляюсь за один из золотых факелов и шиплю от боли – я обожглась.

Что случилось?

Ничего. Неуклюжая. Я хватаюсь за подол тяжелой юбки и приподнимаю его, переходя на бег. Удалось ли им заполучить чашу?

Удалось.

И? Они освободили твоего ворона?

Только ты можешь это сделать.

Мое сердцебиение учащается.

Почему только я могу это сделать?

Из-за твоего иммунитета как к обсидиану, так и к железу.

Как получилось, что у меня иммунитет?

Он молчит целую минуту. Я зову его по имени. Он не отвечает, поэтому я сосредоточиваю внимание на тропинке, которая так петляет, что я задаюсь вопросом, не бегаю ли я кругами.

Нет, не бегаешь. Ищи.

Его темный силуэт, парящий надо мной, успокаивает.

Лети к Сьюэллу. На случай…

Сьюэлл в порядке, Фэллон.

Ты сказал ему не прикасаться к обсидиану, верно?

Он знает, Behach Éan. Его голос так же нежен, как порыв ветра в моих волосах.

Я ненавижу бегать.

Ты почти на месте.

Я надеюсь, он не изображает из себя Нонну. Всякий раз, когда я жаловалась, что что-то тянется слишком долго, она говорила мне, что это почти закончено. А на самом деле даже наполовину не было сделано.

В его голосе слышится улыбка.

Я не изображаю Нонну.

Поскольку Морргот исключительно откровенен, я спрашиваю:

Теперь, когда мы помирились, почему бы тебе не сказать, что значит Бейокин?

Помирились? Мы ссорились?

Я была зла на тебя.

Ты часто зла на меня.

Перестань отвлекаться.

Мы на месте.

Каменные плиты уступают место мху, он не солгал, так почему его слова звучат так, будто он не хочет отвечать?

Неужели прозвище настолько ужасно?

Глава 63

Нефритовые стебли устремляются ввысь, превращаясь в облака листвы, усеянной огнями фейри, которые стекают, как капли росы, придавая роще завораживающее сияние.

Я могу представить, как мама стоит там, где сейчас стою я, и смотрит на пышную зелень, через которую не проникают пески Сельвати. Я бы не удивилась, если бы фейри воздвигли невидимый щит вокруг поместий чистокровных, как они воздвигли облака вокруг Монтелюче.

Не трогай ничего в этом саду. Морргот едва взмахивает крыльями, паря над моей головой.

Почему? Сработает магическое оповещение?

Вода рябит в неглубоких прудах, по которым плавают лилии, светящиеся, как миниатюрные луны. Вокруг лианы, усеянные кроваво-красными цветами, вьющиеся вокруг тропических деревьев, которые поднимаются выше, чем бамбук, окружающий рощу.

Чем дальше я иду, тем толще становятся стволы. Одно дерево настолько огромное, что в стволе выдолблен проход. Светящиеся стебли окружают его, как далекие галактики. Галактики, которые движутся. Когда один из стеблей тянется ко мне, Морргот бросается на него и издает поразительный пронзительный крик.

Робкий стебель сворачивается сам по себе.

Почему эта роща – самое посещаемое место в Тареспагии?

– Она роскошная и очаровательная?

Здешние растения вызывают галлюцинации. Большинство из них содержит токсины, которые влияют на мозг фейри, эффект длится несколько дней. Ты знаешь, что происходит с нефейри?

Я прикусываю губу, когда выныриваю из-под ствола и иду по мшистой земле.

Они не приходят в себя?

Они умирают.

Я делаю глубокий вдох.

Ты имеешь в виду людей?

Нет, Фэллон. Я имею в виду всех нечистокровных. Мох, который они посадили в моем ручье, был выращен здесь.

Я прижимаю ладонь к груди. Что, если… что, если меня ужалили? Я замираю на краю бамбукового моста, подвешенного над неглубоким оврагом, заполненным тропической флорой.

Тебя никто не ужалил. Ворон Морргота кружит возле меня, его перья задевают мои обнаженные плечи, царапая озябшую кожу. Я бы не позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Фэллон.

Конечно нет. Бред или смерть помешали бы ему воссоединиться с остальными воронами и хозяином. Когда паника утихает, я медленно поднимаюсь на мост, отчаянно пытаясь не прикасаться к веревочным перилам, хотя Морргот настаивает, что они безопасны.

Если я умру, кто вытащит обсидиан из твоих воронов?

Ты не умрешь.

Мои пальцы проходятся по веревке в такт моему пульсу, когда приточные растения искрятся и гремят в нескольких метрах подо мной.

Но если бы умерла? Сможешь ли ты освободиться?

Нет.

Серьезно?

Только я могу выполнить эту работу? Почему?

Потому что ты последняя в своем роду.

Последняя?

Твой отец – кусок обсидиана.

Ах да. Он не в состоянии.

Но разве люди, оснащенные сверхпрочными перчатками, не могли бы освободить вас?

Ни фейри, ни люди не могут отделить обсидиан от наших тел.

Его голос мрачен, как небо, нависающее над рощей, оно походит на купол арены, на которой мне придется сражаться за свою жизнь и жизнь его воронов.

Значит, только наполовину ворон способен? Прежде чем он успевает ответить, другой вопрос проносится в моем мозгу: Почему я не кусок обсидиана?

Потому что твои силы были связаны в утробе твоей матери, Фэллон.

Мост, кажется, качается у меня под ногами. Я хватаюсь за веревку, мое беспокойство о ядовитых растениях вытесняется чем-то гораздо бо`льшим.

– Связаны? – восклицаю я.

Еще до того, как ты родилась, шаббинская ведьма проникла в ослабленную защиту и сковала твою магию.

Он делает