Троцкий оценивал этот план как минимальный, заложив порочную традицию «перевыполнения планов», которая вела к нарушению хозяйственных пропорций. Он, однако, утверждал: «Превышение плана отдельными дорогами и отдельными мастерскими нисколько не нарушит его стройности, а только даст возможность сократить срок с 4 1/2 лет до 4-х или 3-х». «Социалистическое хозяйство может быть только плановым, — поучал он в статье, разъяснявшей этот приказ. — Оно основано на строгом учете того, что есть, что необходимо, и того, что мы способны сделать. Приказ № 1042 дает нам такого рода учет».[732]

Постепенно всему большевистскому руководству, включая, естественно, Троцкого, становилось ясно, что без серьезного поворота политического курса власть оно удержать не сможет.

Осознание необходимости серьезных изменений давалось непросто. Тупик, в котором оказалась партийная элита осенью 1920 года, растерянность, вызванная неспособностью сохранить эффективное руководство страной, несмотря на террор и экономические диктаторские меры, отразились в острой дискуссии, которая по форме была посвящена месту профсоюзов, а по существу превратилась в спор, как дальше руководить страной.

Троцкий вместе с другими более или менее образованными большевистскими руководителями видел, что на них с их «партийной нравственностью», желанием распоряжаться народом так, как им вздумается во имя умозрительного будущего коммунизма, наслаивается новая мощная группа кадров, в основе своей почти не имеющая образования, не обладающая управленческими способностями, но стремящаяся приобщиться к большевистской партии как средству пробраться к власти с ее привилегиями, в первую очередь материальными, а также, что также было немаловажно, с возможностью командовать.

Л. Д. Троцкий занял во время этой дискуссии привычные ему позиции. Он не был инициатором дискуссии, но именно его действия вызвали появление различных взглядов.

Весьма спорными были меры, направленные на милитаризацию экономики, на превращение соединений Красной армии в трудовые армии, на введение жесткой трудовой повинности. Но наибольшее противодействие со стороны тех, кто пытался и «невинность соблюсти, и капитал приобрести» в рамках военного коммунизма, сочетая жестокую эксплуатацию крестьянства с известными уступками рабочим, вызвало отношение Троцкого к профсоюзам.

Эти объединения, которые в условиях капитализма защищали интересы своих членов, в какой-то мере пытались и теперь выполнять функции представительства рабочих и служащих. Они не вписывались в жесткие «военно-коммунистические» догмы, лежавшие в основе планов, которые пытался реализовать Троцкий с полного одобрения Ленина. Тем не менее с существованием профсоюзов он вынужден был считаться. Вопрос был переведен в другую плоскость: как использовать их в военно-коммунистической системе. Троцкий находил ответ в открытом включении профобъединений в государственный механизм в качестве одного из инструментов для «мобилизации» рабочих на выполнение экономических задач. Постепенно созрел лозунг «огосударствливания» профсоюзов, выдвинутый Троцким.

Широкую панораму перестройки профсоюзов на началах их включения в государственный аппарат Троцкий развил на Третьем Всероссийском съезде профсоюзов в докладе «Профсоюзы и милитаризация труда».[733] Свое выступление он начал именно с обоснования милитаризации труда, пытаясь убедить слушателей, что «новая форма коллективной принудительности» выдержит экзамен на производительность. Но эта весьма скользкая тема была лишь вступлением к следующей, еще более сомнительной. Обосновывая введение единоначалия на промышленных предприятиях, оратор подменял один вопрос другим, ловко тасуя их, как карты. Он заявлял, что было бы величайшим заблуждением рассматривать введение единоначалия как «ущерб самодеятельности рабочего класса, ибо самодеятельность рабочего класса выражается не в том, трое рабочих или один поставлены во главе завода. Самодеятельность рабочего класса выражается в построении хозяйственных органов через профсоюзы, в построении советских органов через советские съезды». Иначе говоря, Троцкий рассматривал включение профсоюзов в хозяйственные органы не как ущемление их прав, что было в действительности, а как расцвет рабочей самодеятельности.

Еще более безапелляционно Троцкий вел себя в отношении профсоюза рабочих транспорта. Под его полным руководством прошел Второй съезд железнодорожников в июле 1920 года. В заметках к съезду, сохранившихся в его архиве и затем опубликованных в собрании сочинений, Троцкий намечал аргументацию, должную убедить делегатов в том, что необходимо произвести «полное слияние профессионального союза с административным аппаратом», что должен быть создан единый орган, который «в равной мере охватывает как административно-технические потребности транспорта, так и все стороны и интересы его работников». Из профсоюза, по его мнению, следовало удалить всех тех, кто «сеет хаос и деморализацию», то есть тех, кто рассматривал союз в качестве защитника интересов его членов. Эти директивы в безапелляционном виде Троцкий представил съезду, на котором выступил 21 июля.[734] Старые союзы железнодорожников — Викжель, Викжедор — не являлись, по его утверждению, в полном смысле профсоюзами. Это были организации тред-юнионистского типа — объединения рабочих «с целью поднятия их материального и морального уровня, улучшения их положения в борьбе с капиталом и государством». В советском же государстве классовая борьба с государством являлась бессмыслицей. Союз железнодорожников должен был стать организацией производства, управления транспортом, то есть полностью включиться в администрацию, стать исполнителем воли наркома.

В следующие месяцы Троцкий постоянно вмешивался в работу Цектрана, обращался к нему с письмами, выступал на его пленумах. Нарком критиковал возникавшие в этом органе бюрократические тенденции и требовал введения «трудовой демократии», в то же время считая необходимым вмешательство государства и партийных органов во внутренние дела профсоюзов.[735]

Своего рода итоговым документом, отразившим позицию Троцкого, была его брошюра «О роли и задачах профсоюзов», напечатанная осенью 1920 года в типографии его поезда. Существенно новых мыслей она не содержала. Речь шла все о том же — «милитаризации» и «огосударствливании» профсоюзов. Правда, Троцкий, любивший острое словцо, вслед за этим на собрании коммунистической фракции V конференции профсоюзов 3 ноября бросил лозунг о необходимости «перетряхивания» профсоюзов, то есть замены административным путем их руководящих кадров, и «завинчивании гаек военного коммунизма», в частности в области профсоюзов, не объяснив, впрочем, в чем именно это должно было состоять. Тем не менее хлесткость не могла не спровоцировать недовольства профсоюзных бюрократов, и далеко не только их.