– Что в Москве? Что за новый президент? Говорят, из «наших»? – Калугин выпил.

– В Ленинградском управлении работал. Как и ты. Несколько лет в ГДР. В Дрездене.

– А я ведь его, похоже, там видел.

– Ты бывал в ГДР?

– Да, когда готовили визит Горбачева в Восточный Берлин. Меня прикрепили к его охране. Если это он, вот уж никогда бы не подумал, что это будущий руководитель страны. Знал бы, затащил на пиво. Его, помню, приглашали, а он ломался. Я тогда полковником был. Достаточно было приказать.

– Да уж, с кем пьешь, тот потом и друг. Но, Олег, хватит об этом. Ты как канадский лесоруб – дома о работе, на работе о бабах. – Писатель налил себе.

– Нет больше работы.

– Как нет работы? – Любимов с деланым удивлением вскинул брови. – Ты вон тоже книги пишешь. Что интересно – их здесь читают. Через твои мемуары ЦРУ вычислило наших агентов. Я о Липке и Уокере.

Калугин опустил взгляд. Молча налил полстакана «Макаллана» и выпил. Затем поднял глаза на Михаила и долго смотрел ему в лицо. Любимову показалось, что он хочет что-то сказать, внутри его идет борьба. Но Калугин встал и пошел к столу-острову. Принес тарелочку с орешками и нанизанные на шпажки квадратики хлеба, ветчины, листочки салата и половинки маленьких помидоров-черри.

– Олег, – Любимов чувствовал, что его постепенно «забирает». Нужно было срочно закусить, только не этой американской экзотикой. – У тебя есть сало, огурцы соленые, селедка, наконец?

Генерал, казалось, даже обрадовался смене разговора. Метнулся в сторону огромного, с двумя створками дверей, холодильника.

– Знал, что тебе надо! Ребекке не доверил, она нас не поняла бы. Здесь по ресторанам ходить принято, а в холодильнике только пиво, молоко, апельсиновый сок и яйца. Когда ты позвонил, что приедешь, я со вчерашнего все заготовил.

Из распахнутого холодильника он достал и положил на журнальный столик тарелки ровно с тем набором деликатесов, которые перечислил писатель. Все аккуратно закрыты прозрачной пленкой и, как оказалось, в меру охлаждены.

– Вот это другое дело! Сейчас можно и по два пальца. – Писатель проглотил слюну, но Калугин не удержался, чтобы его не уколоть:

– А помнишь, в разведшколе учили, что виски закусывать вообще нельзя, лучше забыть навсегда про сало, соленые огурцы и селедку с луком?

Укор не подействовал, и Олег протянул Михаилу Петровичу вилку и кусок черного хлеба. Ломти ржаного, завернутые в пленку, тоже появились из холодильника.

– Помню – это же чистый провал. Как рожать в Берлине при Гитлер, и кричать по-русски «Мама!».

Писатель Любимов намазал черный хлеб маслом, наколол на вилку кусок селедки с невероятно толстой спинкой. Но предварительно выпил свои два пальца. Бутылка опустела. Калугин взял ее со столика и поставил под ноги. Затем поднялся к стеллажу со спиртным и взял бутылку обычного «Баллантайна».

– Вот ты и спалился, – заметил Любимов. – Кто ж на Западе пустую бутылку ставит под стол?

– Я не спалился, Миша, – сам уехал.

– Давай, колись, чувствую, ты чего-то недоговариваешь. Скажи на милость, зачем ты выступал на суде и сдал этого несчастно старикашку Трофимова?

Русский американец Георгий Трофимов был арестован в США через два года после приезда туда Олега Калугина. Затем был суд, где Олег признался под присягой, что ему знаком агент КГБ под кличкой Маркиз, что это и есть Трофимов, офицер разведки США.

– Эх, Миша, кабы ты знал, как меня тут прессовали! Даже подрядили бывшего начальника охраны президента Буша-младшего. Сколько вокруг крутилось сволочей с бесконечными разговорами в форме допросов, детекторами лжи. Даже баб посылали.

Генерал Калугин, похоже, начал пьянеть. Он откупорил бутылку, налил себе полстакана «Баллантайна» и залпом выпил. Затем откинулся на спинку дивана, положил голову на подушку и закрыл глаза. Так продолжалось несколько минут. Любимов его не беспокоил. Чтобы понять, уснул Калугин или нет, он спросил:

– Олег, я ж не просто так к тебе приехал.

Калугин с такой скоростью открыл глаза и сел на диван, что Михаил Петрович поначалу опешил.

– Тебя прислали?

– Нет, сам приехал. – Любимов зачерпнул горсть соленых арахисовых орешков и метнул в рот. – Хочу роман написать, где твой прототип будет жертвой режима и холодной войны. От отчаяния генерал-майор КГБ СССР, руководитель главка внешней разведки, влюбится в американку, сбежит в США и станет советником-консультантом американского президента. Потом в него влюбится жена президента США и родит от него дочь. «Твоя» первая американская жена от ревности отравит разлучницу, и ее застрелит охрана. Но русский генерал и президент США уже так привыкнут и полюбят друг друга, что не смогут расстаться. В финале, оставшись холостыми, сыграют свадьбу в Калифорнии. Девочку от убитой жены президента они удочерят. Ну как?

– Ты идиот, – рассмеялся Калугин, – я уж подумал, тебя подослали, чтобы ты меня усыпил, долбанул ледорубом, а труп вывез через посольство в Вашингтоне на родину.

– Отлично, приклею такой конец. В ящике будете лежать вместе с мужем.

Михаил Петрович громко хрустнул соленым огурцом – разыгрался аппетит. Он потянулся к бутылке и плеснул в стакан, не глядя. Получилось не два пальца, а все четыре.

Генерал Калугин заметно опьянел, как и его гость. Глаза Олега блестели, румянец покрыл щеки, он глубоко вдыхал воздух, как делают сильно пьяные, но все еще не отрубившиеся любители виски. Он вновь сидел на диване, развалившись.

– Вот что я тебе, господин писатель из КГБ, скажу, – он тряхнул головой, словно решился наконец на тяжелое признание. – Липку, Уокера и Трофимова сдал не я.

– Сами сдались, расслабься, Олег, не надо. Мне это глубоко по барабану. Я просто хотел увидеть тебя и, как бывало, нажраться вискаря на территории потенциального врага. И хер с ним, что он нам давно не враг. Лучше наливай, пока не отрубимся. Потом продолжим.

– Подожди, Миша! Я в самом деле не сдавал Липку, Уокера и Трофимова! – Из его набухших глаз скатилась слеза. Он решился. Не мог больше держать в себе этот ужас, в который погрузил сам себя. Всему приходит конец. Кто-то посторонний должен был узнать его тайну, перехватить часть ответственности, хотя бы моральной. С таким грузом – подлеца и негодяя, предателя класса «лакшери» – жить больше не хотелось. Даже старый друг откровенно над ним издевался. Последнюю каплю терпения переполнил алкоголь – извечный спутник страдающего русского мужика.

– Олежка, лучше выпей еще, успокойся.

– Послушай, эта история началась в 1972 году, за год до смерти Брежнева. – Было видно, что Калугин решился и ничто его уже не остановит. Он налил на донышко виски, закусил канапе