В отношениях с людьми ему вообще-то полагалось следовать одному важнейшему правилу: НЕ ЗАПОМИНАТЬСЯ. Среди прочего, на автостоянках. Приехал, поставил, расплатился, ушёл, пришёл, завёлся, уехал. Всё. Снегирёв так себя и вёл, когда ему было надо. В других случаях срабатывал принцип, который он ещё в детдоме почерпнул от одной нянечки. Неграмотная женщина формулировала его так: «Кинь хлеб-соль за лес, а потом пойдёшь и найдешь».

– О-о, любимое, – обрадовался дядя Витя. – Давай, Лексеич, ласточке твоей место найдём, да и погреемся малость…

– Да я ставить не буду, – отмахнулся Снегирёв. – Так, мимо проезжал, дай, думаю, навещу. А тут и ты как раз на дежурстве…

Дядя Витя завёл его в жарко натопленную будку и достал пластмассовые кружки. Снегирёв себе налил чисто символически, на самое донышко. Он был за рулём.

– Помянем хорошего человека… – предложил вдруг дядя Витя. – Славика Вершинина помнишь? Ты под Новый год машину у нас забирал, он в тот день домой уходил, сказал – заболел. Я ему ещё водочки с перцем советовал приготовить… И всё нету и нету, и телефон дома не отзывается… А потом вдруг менты приезжают, расспрашивают, лазят повсюду… Убили, стало быть, Славика. Вот оно как получилось…

Славика Вершинина Скунс помнил отлично. Гораздо лучше, чем дядя Витя мог даже подозревать. И подобный финал его не особенно удивил. Выпили за помин души, и он аккуратно, умеючи, не показывая своего интереса, вытянул из собеседника всю информацию о приезжавших «ментах». Узнать в них Плещеева, Дубинина, Пиневскую и Лоскуткова не составило большого труда.

– А у меня, дядя Витя, дело знаешь какое? – сказал он затем. – Только не смейся, но позарез нужен «Москвич». Четыреста восьмой, и чтобы обязательно семьдесят четвёртого года. Не знаешь, не продаёт кто-нибудь?..

У дяди Вити изумлённо вытянулась физиономия, он даже покосился сквозь стекло на снегирёвскую «Ниву»: при таком-то, мол, звере?.. Потом решил, что не его это дело, и нахмурил кустистые брови, стараясь сосредоточиться. И наконец отрицательно покачал головой.

– А вон там у тебя, – не смущаясь, продолжал Снегирёв, – голубенький в углу стоит – не в курсе, не продаётся?

Голубенький не продавался. Зато владелец оказался точно таков, каким его по ухоженному виду машины представлял себе Алексей. Инвалид «ещё той» войны, ездивший исключительно летом, в тёплую сухую погоду. До нынешней осени его автомобиль обитал в гараже неподалёку от дома, но вдруг обнаружилась какая-то накладка со строительными документами, имевшая место лет пятнадцать назад, и гаражи пошли на снос. Другие хозяева вообще остались ни с чем, но к ветерану войны проявили уважение. От щедрот фирмы, получившей участок («Как её там… женское имя… Вера… Валя… „Виктория“!»), ему дали новый гараж. В Пятом Предпортовом проезде, куда старику пришлось бы полдня добираться на перекладных. Дело было в сентябре, он и решил пока подержать автомобиль на стоянке, а с наступлением зимы отогнать его в гараж на прикол. Но вот до сих пор почему-то не отогнал.

– Может, болеет, может, не собраться никак… «пока» – оно у русского человека длинное… – подытожил дядя Витя. – Платит в срок, аккуратно…

– Телефончика нет? – спросил Снегирёв. – Я бы для очистки совести поговорил…

Телефончик нашёлся. Дядя Витя занялся следующей бутылкой, а его гость стал очищать свою совесть. Владелец «Москвича» оказался дома. Где ж ещё в мокрую и скользкую оттепельную погоду быть инвалиду, скачущему на убогом отечественном протезе?..

– Михаил Антонович, извините, ради Бога, за беспокойство, я ваш бывший сосед по автостоянке, – представился Снегирёв. – Как раз от Виктора Сергеевича и звоню, он мне любезно позволил. У меня к вам довольно неожиданный вопрос есть… вы случаем не припомните, ваш «Москвич» в каком году выпущен?

– В семьдесят четвёртом, – после некоторой паузы послышалось в трубке. – В самом конце. В декабре, если не ошибаюсь… Да, в декабре. А что?

Алексей понял, что предчувствие не обмануло.

– Михаил Антонович, а скажите, пожалуйста, вы не планируете его продавать?..

Инвалид засмеялся.

– Да кому он, кроме меня, нужен?.. Как по-вашему, за сколько бы я его продал? За двести долларов?.. Нет уж. Новой машины мне, молодой человек, сами понимаете, как своих ушей, а этот худо-бедно ездит пока…

– Ну почему же за двести? – Скунс придал своему голосу точно отмеренную вкрадчивую убедительность. – Вы, Михаил Антонович, своего «Москвича» дёшево цените. Это, знаете ли, зависит. Мало ли кому что может потребоваться! Я, к примеру, знаком с человеком, который не первую неделю по всему Питеру рыщет – как раз такого выпуска, как ваша, машину подыскивает. Достаточно серьёзные денежки, между прочим, готов заплатить…

– Молодой человек, – устало перебил фронтовик. – Знаете что, я бы на вашем месте постыдился разыгрывать. Сегодня у нас не первое апреля, да и я в отцы вам гожусь…

– А я бы на месте Виктора Сергеевича не дал ваш телефон человеку, который будет разыгрывать, – парировал Снегирёв. – И с чего вы, собственно, взяли, что новой машины вам не видать? В вашем возрасте в приличных государствах только жить начинают. А вы что, не заслуживаете?..

– Стаська дома?.. – уже из «Нивы», сворачивая с Ветеранов на Ленинский, дозвонился он Жуковым.

– Дома, – ответила Нина Степановна. – Позвать?

– Погодите… Вы вот что, отправьте её быстренько в магазин. Или Рекса выгуливать, или ещё куда… Я сейчас подъеду, это по поводу автомобиля… Надо, чтобы её где-то примерно час дома не было… Сделаете?

Нина растерянно пообещала.

Когда Снегирёв прибыл на место, в квартире присутствовали одни мужчины: Валерий Александрович да Рекс. Мудрая Нина Степановна, оказывается, пришла к выводу, что давно не была у родителей. Туда они со Стаськой некоторое время назад и отчалили, прихватив из семейного кошелька довольно разорительную сумму – купить торт. Благо идти было недалеко – всего-то на угол проспекта Гагарина…

Снегирёв уселся на стул в кухне и сказал:

– Нашёл я агрегат… И цвет, что интересно, такой же. Завтра хозяин пойдёт с учёта снимать.

Рексова лохматая башка уже лежала у него на колене. Божественный Хозяин положил на неё руку и свирепый кобель бесхитростно жмурился, излучая тихое счастье.

– Так что готовься, – сказал Алексей. – Если всё срастётся, послезавтра, чего доброго, купим.

Валерий Александрович почувствовал, как стало сухо во рту.

– Тот… он на моего отца был оформлен. Я по доверенности… И этот надо бы так же… Снегирёв зорко прищурился:

– И небось до сих пор не сказал ему ничего?

– Не сказал. Я… ты понимаешь… Сначала надеялся, а потом…

– Ну так скажи, – Алексей запустил пальцы в густую длинную шерсть, почёсывая блаженствующего кавказца. – Позвони прямо сейчас и выложи всё как есть. Так, мол, и так. И про Стаську, и что такого же «Москвича» покупаем. Давай. У тебя чайник горячий?..