– И я тебя, – нависаю над ней, разглядывая каждый сантиметр её лица. – Почему ты такая красивая?

– Не подлизывайся.

Её ладони касаются моего тела сбоку, а пальцы слегка сжимаются. Мне становится щекотно, и я падаю на спину рядом с ней, закрываясь одеялом.

– Подожди, ты, что, боишься щекотки? – игриво произносит, раздвинув губы в злорадной улыбке.

– Нет, – твёрдо отвечаю, а мои глаза бегают по её лицу, стараясь не выдать мои позорные секреты.

– Бо-о-же, – протягивает Миллз, дотронувшись до края одеяла, и опускает его вниз. – Это так мило.

Не успеваю ничего сообразить, и Фрея нападает на меня, скользя ладонями по моему телу. Уворачиваюсь, как могу, и Миллз заливается смехом, упав на меня всем телом.

– Прекрати, – сквозь страдания выпаливаю, схватив её за запястья, но она вырывается, возобновляя пытку. – Фрея!

Наверное, со стороны мы выглядим, как парочка подростков, которые наконец-то остались вдвоём без родителей дома, но вместо того, чтобы воспользоваться этим временем наедине и, к примеру, открыть для себя мир похоти и разврата, вспоминают не такое уж и далёкое детство.

Только вот в нашем с Фреей случае это детство осталось далеко позади. Но иногда так хочется вновь почувствовать себя детьми, верно?

Видимо, наши истошные крики и скрип кровати привлекают внимание мистера Миллза, потому что не проходит десяти минут, прежде чем я слышу шаги в коридоре, а ещё через несколько мгновений стук в дверь и голос Генри:

– Дверь открыта, я захожу, – отец Фреи заходит в комнату, повернув головой в другую сторону. – Что вы тут так шум…

Он разворачивается, обнаружив меня без футболки, держащего его дочь крепко в объятиях, и свою дочь, лежащую на мне сверху, пытающуюся выбраться из моей хватки. Отец Миллз тут же опускает взгляд вниз, а я отпускаю Фрею, присев на кровати. Одеяло спадает с моего тела вниз, и я поджимаю губы, подтянув его обратно.

– Пап, ты чего не спишь?

Фрея приглаживает растрепавшиеся волосы и кидает на меня короткий взгляд, а её губы образуют кокетливую улыбку.

– Как тут уснёшь, вы так смеётесь громко, – мистер Миллз просовывает ладони в карманы брюк. – Можно потише?

– Прости, папуля, – Фрея прожигает отца невинным взглядом, и он моментально тает, словно мороженое под лучами палящего июльского солнца.

– Ничего страшного, солнышко, я всё равно ещё не ложился. Сладких снов, – он внезапно нежно улыбается, блаженно рассматривая Фрею. – Вильям, – Генри кивает, переведя взгляд на меня, и я неловко киваю ему в ответ.

Мистер Миллз

Неторопливо покидаю пределы комнаты Фреи, прикрыв дверь до конца, и не успеваю отойти, как слышу голоса и заливистый смех моей дочери. Если бы ей было пятнадцать, я бы уже давно вышвырнул Вильяма за дверь, потому что моя девочка может так искренне наслаждаться только моей компанией. Но я понимаю, что ей уже далеко не пятнадцать. И я должен освободить место в её сердце для другого мужчины.

Вообще, он мне нравится. Этот Вильям. Такой непростой парень. Хоть и пытается казаться тем, кто будет поступать очень тривиально, но он, кажется, пока сам не видит своей уникальности. Это и к лучшему. Не будет слишком зазнаваться.

Конечно, мужчина должен быть уверен в себе. И то, что в нём таится так много сомнений, которые он так отчаянно пытается скрыть от других, немного меня печалит и даже разочаровывает. Однако я могу понять, через что ему пришлось пройти. Было бы удивительно, если бы смерть отца никак не повлияла на его внутренний мир и, как следствие, отношение и степень доверия к внешнему миру.

И я верю в Вильяма. По какой-то причине, известной одному только Господу Богу, я верю в парня, с которым познакомился буквально пару часов назад. Я привык доверять своим инстинктам, поэтому, я продолжаю верить в него, несмотря ни на что.

Захожу в спальню и подхожу к кровати, грузно опустившись на неё. Мой взгляд привлекает фотография Мэри в белой рамке. Это была её любимая фотография. И я до сих пор храню её тут, на прикроватной тумбе. Надеюсь, это не беспокоит Элеонору, хоть она и говорит, что всё прекрасно понимает.

Что? Кто такая Элеонора? А вы разве не в курсе? Точно, простите, ради Христа. Элеонора – женщина, которая вот уже почти два года спасает меня от одиночества, а моё сердце – от очередного слишком болезненного воспоминания, связанного со смертью моей супруги.

Мой телефон издаёт звук, который чуть не отправляет меня на небеса. Заглядываю в экран, а мои губы снова образуют нежную улыбку. Я уже говорил, что она ангел?

Элеонора: Дорогой, что насчёт завтра? Я могу приготовить ужин. Ну, так, на всякий случай. =)

Я: Ты снова намекаешь на то, что тебе не нравится, как я готовлю?

Забираюсь на двуспальную кровать, закинув на неё ноги, словно я снова превратился в студента, которого совершенно не волнует чистота его общажной комнаты.

Элеонора: Ты прекрасно готовишь.

Я: Да ладно тебе, будь честной.

Усмехаюсь, перечитывая своё сообщение, ведь прекрасно знаю, что именно она имеет в виду. Каждый раз она хочет похозяйничать на кухне, потому что ей кажется, что я её слишком балую. Неужели есть такое понятие по отношению к любимой женщине?

Элеонора: У кого-то снова игривое настроение?;)

Я: Да. Ко мне дочь приехала.

Элеонора: Наконец-то познакомишь меня с ней?

Сжимаю челюсть, а улыбка с моих губ слетает, канув в лету. Я отчитываю Вильяма на предмет того, что мужчина должен быть бесстрашным и уверенным в себе, когда сам вот уже почти год не могу признаться дочери в том, что я нашёл замену её матери.

Нет, я не считаю, что существует понятие замены. Я думаю, что Фрея воспримет это именно так. Я очень не хочу расстраивать её или делать так, чтобы она во мне разочаровалась. А она ведь может, да? Первое время после смерти Мэри мы не были близки, и сейчас я так ценю то, что мы наконец-то стали похожи на семью… Иногда всё не так просто, как кажется, но я обязательно сделаю всё для того, чтобы и Фрея, и Элеонора были счастливы.

Или думать о счастье Фреи – это уже не моя забота?

Я: Милая, обязательно познакомлю тебя с ней. Только вот мне кажется, что ещё рано. Я не знаю, как она примет эту новость. Ты ведь не обижаешься?

Элеонора: Конечно, нет. Люблю тебя.

Я: И я тебя, Леонард.

Элеонора: Ты опять?!

Из моей груди вырывается короткий смешок, когда я читаю последнее сообщение, присланное Эллой. А вы тоже любите выводить из себя ваших близких?