В кадре восход солнца, камыши.

На фоне вулкана Фудзияма из конструктивно изящного здания Клязьминского пансионата грациозно выходит красивый элегантный мужчина в болотных сапогах, чем-то ужасно отдаленно где-то кого-то напоминающий.

Конец

Юлий КРЕЛИН

Ну-ка отними

Из жизни хирургов

Было три часа ночи, когда в разгар операции заведующего хирургическим отделением Глеба Максимовича Кошкина вызвал к себе главврач. «Опять по поводу лампочек в туалете», — подумал он, размываясь. Кабинет главного был увешан медицинскими плакатами и призывами: «Отложение солей — болезнь не сахар», «Ячмень — болезнь века», «Если у вас чешется правая рука — это к экземе», «Развернем борьбу за совмещение нескольких операций на одном рабочем месте!»

Главврач был немолод — злые языки утверждали, что он давал клятву Гиппократу. Это был человек с лисьими глазками, козлиной бородкой и заячьей губой. По выражению его лица Глеб Максимович понял, что разговор будет не из приятных. И действительно, главный устроил ему разнос, накричал на него, и накричал, в общем-то, по делу. Месткомовской проверкой было установлено, что в хирургическом отделении не все было в порядке: нянечки недостаточно хорошо были знакомы с последними публикациями в специальных зарубежных изданиях, медсестра Старухина позволила себе явиться на работу без маникюра, а ординатор Спасокукоцкий (однофамилец известного хирурга) опять в назначении спутал капельницу с клизмой.

Все, что говорил главврач, было справедливо. Если бы не этот его тон и не чернильница, которой он запустил в Кошкина в конце разговора.

Выйдя из кабинета, Глеб Максимович почувствовал себя плохо. Его слегка знобило, болела голова, першило в горле. Опытный врач, он понимал, что о консервативном лечении не может быть и речи, и попросил своего зама Лешу Пирогова (однофамильца великого хирурга) быстренько прооперировать себя, но, по возможности, сохранить ногу.

3 часа 27 минут. В операционной собрался экстренный консилиум. Академики, члены-корреспонденты и просто светила, перебивая друг друга, решали, как быть, вспоминали аналогичные случаи из своей практики:

— А вот, говорят, утюгом хорошо…

— Стакан перцовки с пургеном — и утром как рукой снимет.

— Приезжает муж домой из командировки, а у жены — Паркинсон…

Петя Филатов (однофамилец великого офтальмолога):

— Настаиваю на обследовании глазного дна. По моему методу — с помощью акваланга.

Жора Амударьян (однофамилец Рубена Сырдарьяна из 6-й больницы, ларинголог):

— Кто сказал «а-а-а», должен сказать «бэ-э-э».

Дима Сперанский (педиатр, однофамилец):

— А я утверждаю, что детей нужно лечить точно так же, как взрослых, только лучше.

3 часа 32 минуты. Коллеги из Парижа, Токио, Сыктывкара прислали в необходимом количестве редкие препараты: аспирин, йод, красавку. Спецрейсом была доставлена кровь из Вены.

3 часа 33 минуты. Операционная заполняется звуками музыки. До Глеба Максимовича доносятся слова песенки «Нынче здесь, завтра там» и короткие команды Леши Пирогова своему ассистенту Юлию Крелину (однофамильцу известного писателя):

— Марлю, тампон, скальпель, спирт, огурец…

Разные судьбы

(Из серии очерков «Герой нашего времени»)

Игрой нашего очерка летчик-испытатель Щеглов был из тех, о ком в народе говорят: «хоть и не ладно скроен, да крепко сбит». Сбит он был дважды: первый раз — в районе бывшего Свердловска, где его «Як-40» приняли за американский самолет шпион «У-2», второй раз — в районе острова Сахалин, когда из-за неисправности локаторов его вновь по ошибке спутали с корейским пассажирским «Боингом».

На этот раз по личному заданию начальника КБ испытания должны были завершиться успешно. Штурманом с ним летел заядлый кореш Ваня Стрельченко.

— …Ну, поехали, — скомандовал командир.

— Чтобы дома не журились, — ответил напарник, и оба крякнули…

Самолет лег на крыло, потом — на другое и взлетел на воздух.

— Земля! Земля!! Вижу землю!!! — неожиданно закричал штурман Ваня нечеловеческим голосом. Земля была в двадцати метрах.

— Сам вижу, не слепой, — ответил Щеглов.

— Приказываю прыгать. В случае чего, встречаемся на площади Свободной России у Белого дома. А жене скажи, что люблю ее пуще соседки Гали, у которой пускай заберет премию за четвертый квартал, «командирские» часы и шоколад из гуманитарной помощи.

…Парашют раскрылся для него с новой, совершенно неожиданной стороны. «Ситуация штатная. Падение произойдет в заданной точке СНГ», — доложил Щеглов по системе УВЧ начальнику КБ.

…Заданную точку операторы КБ при помощи тайваньских компьютеров первого поколения вычислили за считанные недели. Спасательные отряды на вездеходах, собачьих упряжках, мотоциклах и подводных лодках прочесывали метр за метром окрестности подмосковного города Ивантеевка. Первым обнаружил Щеглова австрийский горноспасатель Хюнтер Понтер на спортивном «Вольво».

…Впоследствии командир рассказывал:

— Первым делом надежно зарыв парашют и доллары, я отправился в ближайший Дом крестьянина, где и переночевал. Сначала я пытался прокормиться в местном буфете, а потом, чтобы сэкономить силы, перешел на нелегальное положение в доме простой крестьянки Ткни, которой я объяснил, что я певец Валерий Леонтьев, скрывающийся от разъяренных поклонников. По ночам прятался в погребе, так как Танин муж не поверил в легенду с самого начала.

…На этом можно было и закончить очерк, но мы чуть было не забыли о заядлом кореше, плясуне и балагуре, бесшабашном штурмане Ване Стрельченко. К сожалению, его судьба сложилась не так благополучно. Во время катапультирования неожиданно налетевшие порывы ветра забросили его в далекую неведомую Швейцарию, где он сейчас имеет маленькую виллу на берегу озера и двух очаровательных малюток. Иногда к нему на уик-энд заезжает так и не избавившийся от чувства вины перед русским парнем австриец Хюнтер-Понтер.

Виктор МАТВИЙКО

Хенде хох

Ах чужбина ты, чужбина…