Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В самое ближайшее время обстоятельства могут круто измениться, и речь пойдёт о существовании нашей организации как таковой, пусть даже и в нынешнем полуподпольном режиме. Или мы сегодня принимаем решение, или будем обречены ещё не один год приноравливаться к обстоятельствам, не в силах их изменить.
Салин сквозь дымчатые стёкла внимательно следил за реакцией Решетникова. На лице Решетникова застыла дежурная ёрнически-простецкая маска. Любой другой не смог уловить ни малейшего признака волнения, но Салин, проработав бок о бок с Решетниковым не один десяток лет, отлично знал, что именно это застывшее выражение и есть вернейший знак того, что Решетников готовиться принять судьбоносное решение.
— Рисково, Виктор, — наконец, произнёс Решетников.
— Есть другие варианты?
Решетников сцепил руки на животе, закрутил большими пальцами, словно перематывал невидимую нить.
— Почему бы не закинуть наши материалы Филатову? Если он побывал в логове Карнаухова, то, хе-хе, представляю, как у него отвалилась челюсть.
— Хочешь доверить другому сыграть нашими картами?
— Нет, это я так. В порядке обсуждения. За тебя беспокоюсь.
— В смысле?
— Сломать такого бизона один на один…
— Думаешь, меня на такое уже не хватит?
— В тебе я уверен. В Старостине — нет. Как там говаривали самураи? «Непобедимость — в тебе самом, возможность победить — в твоём противнике».
Салин снял очки. Кончиком галстука протёр стёкла.
— Мы постарели, друг мой. Стали путать необходимую осторожность с непростительной слабостью.
— Ты отдаёшь себе отчёт, почему он именно тебя вытягивает на встречу?
— Конечно. — Салин слабо улыбнулся. — Вовсе не потому, что я, как и он, членствую в каком-то там президентском совете. Это лишь «легенда» для встречи, впрочем, достаточно удачная. Из всех наших сейчас наиболее уязвим я. Как так вышло, я подумаю на досуге. Стечение ли это обстоятельств, пагубное стечение, или чётко структурированная последовательность обстоятельств, результировавшаяся в моё нынешнее положение, об этом я подумаю несколько позже. Если будет время… В настоящий момент надо исходить из главного фактора — я жёстко подставился. Забросить на меня информашку Филатову он может с таким же успехом, как и мы на него. Никому не хочется, чтобы Филатов заявился к нам с ревизией, так? Значит, сработает закон отрубания концов. Моя голова висит на волоске. На это он и будет давить.
Решетников изобразил на лице максимум сочувствия, но не мог не задать вопроса:
— И как ты сам оцениваешь его шансы?
Салин водрузил на нос очки.
— Я слишком стар, Павел Степанович, чтобы предавать. Ну сколько мне осталось?
Решетников не нашёл, чем возразить, и чем утешить.
— Павел Степанович, будь любезен, дай знать нашим, что решение надо будет принять непосредственно после встречи. — Салин помял левый бок. — Чувствую, времени раздумывать у нас просто не осталось. Завтра утром Старостин выйдет на трибуну своего «Движения». Это — контрольный срок. Или я уже ничего не понимаю в стратегии.
Решетников откинулся в кресле.
— Иными словами, ты предлагаешь Большой сбор?
— Именно.
— Придётся попотеть…
Раньше было просто. В большом зале особняка, притаившегося за известным зданием на Старой площади, собрались бы все двенадцать кураторов направлений и их помощники. Тогдашний Красный Инквизитор поставил бы вопрос, всё проанализировали бы его с позиций курируемых направлений и вынесли бы решение. Сейчас собрать Большой Капитул означало сдёрнуть с мест вкраплённых в узловые точки бюрократической пирамиды, надёжно законспирированных и хорошо залегендированных людей. Троих пришлось бы вывозить с дач, где они отсиживались до поры в демонстративной отставке. Так светиться можно лишь в крайних обстоятельствах.
Салин понимал, что его собственная безопасность и будущность были лишь картами в Большой игре. Парадоксально, но до конца этой игры доживут не все, разрабатывавшие её стратегию и предлагавшие тактические решения.
— Как бы ни было трудно, Павел Степанович, в полночь на моей квартире должен собраться Большой Капитул. В полном составе. Организацией сбора займись немедленно и только лично.
Под языком вдруг опять сделалось кисло от медицинского привкуса слюны. Салин достал платок и сплюнул липкую слизь.
Глава 15
Фараон
Старостин, привычно недоверчивый, поймал себя на том, что всё больше и больше проникается симпатией к Якову. Свободно небрежный в одежде, а бородку какую неухоженную завёл! И почёсывать её абсолютно не стеснялся, Яков демонстрировал полное отсутствие комплексов и снобизма «учёного мужа». Улыбка открытая, заразительная. В индуски чёрных глазах то чехардят весёлые бесенята, то вдруг распахивается такая бездна, что страшно заглянуть. Старостину он почему-то представлялся весёлым в красочной нищете рикшей, познавшим все тайны Веданты, проштудировавшим все тома Махабхараты, но так и оставшимся самим собой. Груз знаний не давил ему на сердце.
И ещё, оказалось, что Яков великолепно чувствует скрытый ритм встречи и умело под него подстраивается. Стоило Кочубею послать Старостину очередной тревожный взгляд, а видеть его Яков не мог, как он сразу же, сломав ритм, быстро закончил фразу.
Яков достал из портфеля пять чёрных папок и разложил их веером на столе.
— Конечно, это вторично по отношению обсуждавшейся проблеме, но если мы уже закончили с теорией… Разрешите, Иван Иванович? — Он дождался утвердительного кивка Старостина. — Тогда я перейду к специальной, скажем так, части. Нами отобраны пять кандидатур. Естественно, было больше, но мы произвели необходимый отсев. Все пятеро идеально подходят для воздействия. Но! — Он отодвинул две папки. — Эти двое, фамилии нам неизвестны, мы работали с кодированными именами, хотя… Да бог с этим! Так вот, эти двое по личным гороскопам к настоящему времени выпадают из общего планетарного ритма, что в значительной мере уменьшает вероятность их адекватной реакции на воздействие. Эффекта «вождения воли», мы, разумеется, добьёмся, но гарантировать стопроцентной управляемости, с точки зрения потребного нам результата, я не берусь.
— Тут может быть стоит пояснить специфику… — включился было Холмогоров.
— Со спецификой я знаком, — резко обрубил Старостин.
Сейчас он полностью настроился на Якова.
«Этот молодец, если мне не изменяет чутьё, способен всё запороть или всё вытащить на себе. Странно, пока не
