исключительно после реализации товара.

— Но брали-то вы их во время процесса? — требовательно поинтересовался Акимов, пекущийся в первую очередь о доказательной базе.

— А как же!.. Суета там была, как в осином гнезде, куда дихлофосом брызнули. Кто-то доллары в унитазе принялся топить, их потом из канализации целый клубок выудили… На сто тысяч.

— А Алиев?

— Раскололся! — широко улыбнулся опер. — У него расписание текущего дня на стенке было пришпилено, собственноручно начертанное: в десять ноль-ноль — завтрак, с десяти тридцати до трех ноль-ноль — дорисовать доллары…

Беседы на высшем уровне

— Слушай! Прорезался Дагестанец. Сам вышел на связь. Разговор был конкретный: в качестве гарантий насчет Советника кладет на плаху собственную голову. Утверждает, что с бородатыми в камуфляже договорился, единственное — деньги…

— Ха! Так это и есть его главная проблема…

— Бородатые требуют пять. Безоговорочно. Два он наскребет. Три — за нами.

— Значит, торг исключен?

— Ты говоришь таким тоном, будто у нас с тобой разные позиции… Я, извини, не коммерсант, старающийся выехать в расходах за счет партнера…

— Ладно, не горячись. Надо, думаю, соглашаться.

— А им такой бизнес, как думаешь, не понравится ненароком?

— Думаю, понравится.

— И кто, интересно, следующий?

— Границу надо укреплять на гонорар за следующего, вот что! Пусть называется административная, но охраняется — как государственная! Причем — как государственная с враждебным соседом!

— Верно.

Обоюдный вздох.

Пакуро

Когда Пакуро собирался пообедать в служебный уютный буфет, раздался телефонный звонок от опера, присматривающего за зловредным Мусой.

— Ну, взяли мы твоего голубка, — сообщил опер. — На улице, с гранатой.

— Коршуна, — уточнил Пакуро. — И на кой черт ему граната?

— Для самообороны, естественно, — безмятежно ответил опер.

— Вот так, да?

— Вот так.

— Спасибо и — поздравляю.

— Так ведь бьется голубь-коршун у нас, как в силках, — поведал опер. — Говорит, что ты его куратор и шеф. И сейчас приедешь сюда и всех нас посадишь… Чего, скажи на милость, ему отвечать?

— Та-ак… — Пакуро почесал макушку. — Скажи ему: куратор и шеф уволен из органов за подрыв синагоги.

— Какой еще синагоги? — донеслось с ноткой некоторого удивления.

— Он поймет!

И майор, снисходительно усмехаясь, отправился в пункт качественного общественно-ведомственного питания.

В залитом светом просторном коридоре первого этажа столкнулся с начальником десятого отдела Виталием Николаевичем:

— Ну, привет! Как абхазская ниточка?

— Распутали, — небрежно проронил тот.

— Продуктивно?

— Да как тебе сказать… Враг в нокдауне.

— Чего так слабенько врезали?

— Врезали как надо! Но если бы мы еще и границу охраняли… На обед?

— Ага.

— Правильная мысль.

За одним из столиков узрел родную троицу: Бориса, Акимова и командированного в Москву Мирзаева.

— Ты какими судьбами у нас? — спросил он Акимова.

— Пролетая над дружественной территорией… — обтекаемо ответил тот.

— А все же?

— Ну, ты дотошный! У нас столовка в округе уже закрылась, дай, думаю, забегу в штаб-квартиру…

— У нас лучше кормят?

— Пока я служу в округе, я патриот нашей кухни.

— В любом случае — приятного аппетита! Очень рады.

— Во-от. Правильно… А то — как в анекдоте: Девушка, вы выходите? Да, выхожу. А впереди вас выходят? Да, выходят. А вы их спрашивали? Да, спрашивала. И что они вам сказали?

— Новости слышали? — промолвил Борис. — Все, прилетел Советничек в Москву. Как предполагали, так все и решилось. В сферах небожителей.

— Мне уже сегодня звонили, — кивнул Мирзаев. — В ауле, где его держали, несколько быков зарезали, пируют… И пачки баксов по саклям разносят.

— Мусу свинтили, — доложил Пакуро Борису. — С гранатой приняли на тротуаре…Только что звонили из ОВД.

— Выкрутится! — коротко отмахнулся тот.

— Думаешь?

— Конечно. У меня тут был один клиент. В машину РГД приспособил вместо противоугонного средства. Ну, угонщик и подорвался. А клиенту дали условно… Знаешь, что на суде он в последнем слове сказал? Я, говорит, гражданин судья, сильно пьющий человек. И как только выпью, меня сразу же тянет в дорогу… Поэтому установил на педали гранату. Лучше уж подорвусь сам, чем, сев пьяным за руль, задавлю невинную жертву! И наш провокатор чего-нибудь в этом духе придумает. У него же основная профессия — сочинитель историй… Кстати, обратился Борис к Акимову. — Курьеров с валютой всех задержали?

— Вчера — последнего… — не без гордости ответил тот. — Мы ему агента выставили, он является на квартиру со своей охраной, сидят, кофе-водку пьют, мы их, естественно, слушаем, и тут агент спрашивает: «А не боишься? С такой суммой фальшака по городу шляться?» А он: «Чего бояться? У меня удостоверение консультанта министерства юстиции!» Агент: «Ну, вдруг, сейчас менты, положим, вломятся?» Курьер губу выпятил, взором орлиным заискрился, и заявляет: «Насмэрт стоят буду!» Ну, тут СОБР влетает, пять секунд, все лежат… Потом курьера выводим, а командир СОБРа ему по загривку так — ласково, ладошкой: «Чего же на смерть-то не стоял, а?»

Хохот.

— А у нас тут вот какая штука при задержании приключилась… — начал Мирзаев. — Уже ночь, едем в самый поганый район…

Пакуро, невольно улыбаясь, смотрел на своих товарищей. Сейчас ему казалось, что пока они вместе, жизнь наполнена смыслом.

Так ли это, или же нет, все равно. Наша жизнь — это то, что мы о ней думаем. А хрупкий миг счастливой сопричастности кому-то — как редкое озарение в темени вечного одиночества каждого.

1999 г.

Послесловие

Мне повезло. В девяностые годы уже прошлого века я, советник начальника Центрального РУБОП, каждодневно был с теми, кто выполнял неподъемную задачу: расчистить общество от засилья организованного криминала, набравшего всесокрушающую силу. Парадокс: в стране, абсолютно дезориентированной, утратившей все былые социальные и идеологические ценности, где каждый выживал в одиночку и главной заветной целью являлось обретение доллара, нашлись люди, способные беззаветно вступить в схватку с разнузданной, разжиревшей на крови сволочью, подминавшей под себя все и вся, и отчетливо устремленной во власть. И эта схватка была выиграна. Были распылены и уничтожены сотни группировок и банд.

Меня вполне могут упрекнуть в том, что я пытаюсь идеализировать милицию. Но это будет неверным упреком. Задача состояла в ином: среди многочисленных плевел — то бишь, ядовитых побегов, обнаружить живые зерна, и показать, что таковые, несмотря ни на что, существуют.

Россия — не Швейцария, где каждый из тех, кто желает служить в полиции, проходит проверку на моральные и физические качества едва ли не под микроскопом. И численность населения иная, и благосостояние общества печальное, и с рядовыми кадрами дефицит. А в затхлости забюрократизированного начальственно-правоохранительного пласта, подпитываемого сегодня деньгами за «крыши» и «отмазы», великолепно и праздно живется тем, кто рассматривает милицию, как большой коммерческий проект.