– Ты даже не представляешь, как я счастлива! – призналась сияющая Люти.

– А что с твоей общефизической подготовкой? Забросишь? – догадалась я.

Так назывались навыки, которыми должен был владеть каждый взрослый житель лагеря. Сюда входили основы рукопашного боя, умение стрелять и несение караульной службы. Результаты Люти во всех трех видах были просто ужасными. Чрезмерная доброта мешала ей вести учебные поединки. Пистолет в ее худенькой руке дрожал мелкой дрожью. Что же касалось караульной службы, Люти совершенно не умела сосредотачиваться и вести наблюдение.

– Да… наконец-то, – виновато улыбнулась подруга. – Больше не надо будет позориться.

– У тебя не так уж плохо получалось, – засмеялась я.

– Очень плохо, и ты сама знаешь, – возразила Люти. – Особенно по сравнению с тобой.

– Что говорила твоя бабушка? – спросила я, не ловясь на комплимент.

– Ее мои занятия откровенно пугали. Бабушка всегда боялась, что меня все-таки зачислят в отряд и я погибну во время первого же налета, – сказала Люти, закатывая глаза.

Люти растила бабушка. Своих родителей подруга совсем не помнила, а дед умер задолго до ее рождения. Люти считала, что мне повезло, поскольку у меня есть родители и брат. Да, мы были одной из немногих полных семей, пока несколько лет назад мама не умерла от рака. Люти поддерживала меня, как могла… Я мотнула головой, прогоняя горестные мысли.

– Теперь твоей бабушке не о чем беспокоиться. Ни в какие налеты ты не попадешь.

– Она и за тебя беспокоится. Честно говоря, здесь у нее гораздо больше оснований для беспокойства.

– Каждый налет сопряжен с опасностью, как и вылазки в город, – пожала плечами я.

Не знаю почему, но меня налеты не пугали. Наоборот, думая о них, я испытывала странное воодушевление, заставлявшее готовиться еще усерднее.

– Наверное, я никогда тебя не пойму, – призналась Люти.

– А я тебя, – засмеялась я.

Звук шагов заставил нас обернуться. К нам шел Джоуна. Лицо у него, как всегда, было хмурое и недовольное. Люти сжалась. Она побаивалась моего брата, хотя никогда не признавалась в этом.

– Вот ты где, – буркнул Джоуна, останавливаясь перед нами.

Люти для него не существовала.

– В чем дело? – насторожилась я.

– Селт хочет тебя видеть, – коротко бросил брат.

Сама не знаю почему, но у нас с ним выработалась привычка называть отца по имени. Я не помнила, когда это началось. Казалось, мы всегда звали отца Селтом.

– Немедленно, – сердитым тоном добавил Джоуна.

Посчитав это достаточным, брат повернулся и зашагал прочь. Я растерянно моргала, глядя на Люти. Та не менее растерянно пожимала плечами.

– Мне надо идти, – пробормотала я, вставая с травы. – До встречи.

– Пока.

Я догнала брата и пошла рядом. Он и сейчас не дал мне никаких разъяснений. Молча мы подошли к строению, где помещался отцовский кабинет. Джоуна постучался.

– Входите, – донеслось изнутри.

Заскрипела открытая братом дверь. Отец сидел за письменным столом. Обычно его окружал ворох бумаг, но сегодня стол был чист. Отец не улыбался, а сидел с серьезным лицом. Чувствовалось, он ждал нашего появления.

– Садитесь, – сказал отец, указывая на два стула с внешней стороны стола.

Моя настороженность усилилась. Я не впервые сидела на этих стульях, и почти всегда вызов в отцовский кабинет был связан с очередным моим бесшабашным и непродуманным поступком. Селт меня не баловал и спуску не давал, но относился ко мне по-доброму и справедливо. Отцу хотелось, чтобы я выросла сильной и независимой, но в то же время он хотел уберечь меня от опасностей.

Я села, ожидая начала разговора. Джоуна остался стоять, прислонившись к стене и нависая надо мной, словно грозовая туча.

– Как твоя сегодняшняя тренировка? – спросил Селт, пристально глядя на меня.

Мы с Джоуной унаследовали отцовские глаза. У всех троих они были одинакового, изумрудно-зеленого цвета.

– Хорошо, – лаконично ответила я. Отец ждал подробностей. Откашлявшись, я добавила: – Я победила.

– Я слышал, что едва ли не каждый учебный поединок заканчивается твоей победой, – улыбаясь, сказал Селт.

– Да, – подтвердила я, ощущая нервозное сердцебиение.

– А как у тебя с владением оружием?

– Тоже успешно.

Я стрельнула глазами на Джоуну и снова перевела взгляд на отца.

– С чем упражняешься?

– В основном с пистолетами и ножами. – (Отцовские расспросы почему-то загоняли меня в тупик.) – Сейчас я довольно свободно поражаю движущиеся цели.

– Рад слышать, – улыбнулся Селт. – Джоуна мне говорил, что ты превосходишь сверстников, ни в чем не уступая мальчишкам.

Я удивленно разинула рот и вновь посмотрела на Джоуну. Брат кивнул, хотя мои успехи не вызывали у него радости. Я же была довольна и в то же время ошеломлена его высокой оценкой моих успехов.

– Вот что, Грейс, – сказал Селт, возвращая к себе мое внимание. – Ты знаешь, я всегда говорил, насколько важно уметь не только постоять за себя, но и защитить наш лагерь.

– Да.

– И как бы я ни надеялся, что этого не понадобится, я хочу, чтобы ты стала по-настоящему сильной и смогла делать все для безопасности и жизнеобеспечения нашего лагеря. Даже если для этого понадобится убивать противников.

Я кивала, стараясь не ерзать на стуле.

– И как по-твоему, ты это сумеешь?

Отец пристально следил за моим лицом и каждым движением.

– Да, – искренне ответила я.

Я с детства упражнялась, готовя себя к участию в налетах. И о том, что в налетах приходится стрелять и убивать, тоже знала.

Мой ответ взволновал Селта. В его взгляде я улавливала гордость, но с примесью печали. Я ждала его дальнейших слов.

– Итак, Грейс… Хотя я и не испытываю радости, говоря об этом, но считаю, что моя маленькая девочка достаточно выросла для взрослых дел. Ты убедительно доказала свою подготовленность. И потом, я знаю: ты сама давно этого хочешь…

Он умолк, справляясь с нахлынувшими чувствами. Часть их отразилась на его лице. Мое сердце тяжело колотилось. Затаив дыхание, я ждала завершающих слов. Меня охватывало ликование. Сейчас я услышу об исполнении моего самого заветного желания, ради которого я столько лет готовилась. Когда Селт заговорил снова, в его голосе звучала мрачная решимость отца, который как ни противился, но все же согласился отправить любимую дочь в пекло, раз она туда так рвется.

– Грейс, ты отправишься в свой первый налет. Это своеобразная черта, переступив которую ты уже не сможешь вернуться к прежней жизни.