Я вернулся в гостиную и стал у окна. Вошла Кэролайн, на ее волосах лежала тонкая вуаль тающего снега.

– Он производит впечатление отличного парня.

– Он такой и есть, – печально отозвалась она.

– Ты его любишь?

– Идиотский вопрос. – Она схватила свой стакан и выпила его одним глотком. – Я люблю в нем его доброту. Но его – нет, его я не люблю.

– Это имеет значение?

– Нет.

Я понимал, что в Кэролайн было что-то такое, что позволяло ей преображаться в зависимости от ситуации. Может быть, она просто становилась старше и беспокоилась о том, что будет привлекать все меньше мужчин. А может, я понятия не имел об истинном положении дел, да, вот именно.

Зачем женщина держит какой-то ключ на трех гвоздиках в задней части шкафчика, висящего над холодильником? Чтобы спрятать такую вещицу, есть и более подходящие места.

– У тебя готова колонка на завтра? – спросила она.

– У меня пока что несколько проблем.

– И я – одна из них?

– Так или иначе все они связаны с тобой.

Это ей понравилось.

– Итак, – начал я, – пришло время крупных новостей.

– Ну, так давай рассказывай.

– Ты можешь спокойно выходить замуж за своего вице-президента, не опасаясь вмешательства одного грозного миллиардера.

Она внимательно посмотрела на меня:

– Ты что…

– Я нашел пленку.

– Как?

Я рассказал ей всю историю от начала и до конца, опустив разговор с Билли Мансоном и не упоминая о том, как Хоббс передал мне через стол конверт, где был ключ с тремя дырочками, которые, как оказалось, хорошо подходят к трем гвоздям в ее кухонном шкафу.

– Просто не верится, – сказала Кэролайн. – Эта старушка, миссис Сигал, посылала пленку?

– Ей нужны были деньги, после того как на них подал в суд какой-то кореец.

– Ты сказал Хоббсу об этом… ну, обо всем, что произошло… я имею в виду, что я ни в чем не виновата?

– Конечно.

– И он тебе поверил?

– Можешь не сомневаться.

Она сжала руки, словно в молитве, и я заметил, как прояснилось ее лицо.

– О да! Да! Как же это хорошо! Я так боялась, что он устроит мне какую-нибудь пакость, или уволит Чарли, или что-нибудь еще.

– Нет, он был настроен вполне миролюбиво.

– Тебе не надо срочно идти домой?

– Моя жена уехала с детьми в Калифорнию.

– Почему?

Я рассказал ей о том, как в дом ворвался человек Хоббса и что было потом.

– Я хочу, чтобы ты хотя бы ненадолго забыл обо всем, что случилось, – сказала Кэролайн.

Мне кажется, мы всегда забываем, насколько быстро узнаем другое человеческое существо… ну, если не историю жизни или секреты, то уж, как минимум, главные черты его физической природы: его привычки, походку, манеру смотреть, говорить или делать паузы в разговоре. Я думал об этом, лежа в постели и ожидая, когда Кэролайн появится из ванной. Мы провели вместе в общей сложности не более двадцати пяти часов, но, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери, я мог бы поклясться, что точно знаю, когда втягивается ее диафрагма… я слышу легкое покряхтывание или покашливание, сопровождаемое глубоким вдохом… чувствую, когда она удаляется от меня, а когда приближается, окутывая меня своим дыханием. В тот вечер мы занимались любовью в последний раз, и, мне думается, я не обманываю себя, когда говорю, что знал и об этом и что окружал ее таким вниманием, на какое только был способен. Я видел здесь, перед собой, в сером полумраке спальни шею Кэролайн, ее груди, влагалище, живот, ее глаза – закрытые, открытые, снова закрытые – и ее волосы, серые на фоне ее серой кожи. Нас вполне устраивало, что, занимаясь сексом, мы ощущали какое-то отчуждение друг от друга; я не помню, что было сказано и говорили ли мы о чем-нибудь вообще. Мы действовали медленно, возможно, даже из-за грустного почтения к вещам, которые были просто недоступны нашему восприятию. Наши отношения почти завершились, и, я думаю, она тоже это знала.

– Смотри, – сказала она через несколько минут. Она включила лампу на столике и улеглась на живот рядом с ней, показывая мне свое плечо. – Все сошло.

И в самом деле, от ее татуировки осталась всего лишь легкая голубоватая тень под кожей.

– Это последнее цветное облачко исчезнет через неделю или две.

Я потер пятнышко пальцем:

– Невероятно.

Она была довольна:

– Да.

– Никаких следов прошлого.

– Почти.

– Почти?

– Никак не избавлюсь от одного.

Я был в недоумении, ведь у ее тела не было секретов от меня.

– Между пальцами ног?

– Нет.

Она уселась на постели на индийский манер и, положив руку между ног, оттянула назад волосы на лобке.

– Раньше у меня было маленькое колечко на клиторе.

– Ты никогда не говорила мне об этом.

– А ты никогда не спрашивал.

Я поднес лампу ближе.

– Видишь? – спросила она, коснувшись пальцем мускусных складок немного выше клитора. – Такой малюсенький шрамик.

Там действительно был небольшой выпуклый шрам, больше похожий на валик. Я потрогал его пальцем.

– Ты сняла кольцо, когда познакомилась с Чарли?

– Да.

Я поставил лампу обратно на стол.

– Тебе очень не хватает этого колечка?

– Очень. – Она встала и натянула трусики. – Чарли скоро придется отправиться в путешествие, – сказала она. – В Китай и Японию.

– Что, деловая поездка?

– Да, и он хочет, чтобы я побывала в этих странах.

– Тебе надо ехать.

– Я тоже так думаю.

Она вышла на кухню и вернулась с сигаретой в руке.

– Я, должно быть, ненормальная.

– Почему?

– Я сказала Чарли, что поквитаюсь, с кем надо.

– И ты действительно поквитаешься?

– Надеюсь, что нет. – Она выдула изо рта длинную струю дыма. – Что ты увидел, когда просматривал пленку с Хоббсом?

– В прямом смысле?

– Нет, я имею в виду, что именно ты понял… ну, про меня.

Я вспомнил, как она вжималась в тучное тело мужчины и с каким удовольствием слушала его речи.

– Мне кажется, я понял, чем тебе понравилось его общество. Он уловил в тебе нечто особенное, а в других ты не находила такого понимания, и ты отдалась ему целиком и полностью. Отчасти это произошло из-за того, что он намного старше.