Я замерла в углу кухни с сигаретой и тихо выругалась, внезапно вспомнив прощальный совет моего похабника-братца. Ну, и как это все теперь выглядит, а? Простоволосая, запыхавшаяся, в одном коротком халатике, в полумраке… Сплошной интим, что ни говори. А вообще-то… плевать мне, как это выглядит. Просто мне действительно… очень нужно услышать, что же он мне все-таки скажет. И какое значение при этом имеет антураж?

Я вспомнила, что в суматохе забыла запереть входную дверь – и не тронулась с места. Пусть остается, как есть. В конце концов, это – тоже своего рода ответ, не так ли?

* * *

Он шел, легко перепрыгивая через лужи, оставшиеся после дождя, и нес в руках целую охапку сиреневых ирисов. Да! Самых настоящих и невероятно дефицитных в это время года, добытых в неравной битве с конъюнктурой цветочного рынка. Уцлатарг, по крайней мере, выглядел очень потрепанным, когда вручал энчечекисту ценный трофей.

И скажи кто Эрину еще девять дней назад, что он перевернет весь Распадок вверх дном, чтобы достойно поздравить любимую… хм… напарницу с прошедшим днем рождения, ни за что не поверил бы. Все-таки из любого путешествия, пусть даже очень короткого, мы возвращаемся немного другими, чем уезжали. Изменившимися, что ли? Может быть, привозим из чужих краев кусочек самого себя?

Света в квартире Нолвэндэ не было, но отчего-то Эрин абсолютно точно знал – она дома. Больше он не знал ничего. Захочет ли она открыть дверь, пожелает ли разговаривать или спрячется?

Эльфы очень любят символы, находя в их таинственности и недоговоренности некую прелесть и гармонию. Возможно, они и правы, эстеты остроухие. Во всяком случае, прикоснувшись к соседской двери и обнаружив, что она открыта, Эрин разгадал символику поступка, и она ему понравилась. «Незачем ломиться в открытую дверь», – сказала ему Нолвэндэ, не произнеся ни словечка.

Она и потом ничего говорить не стала, когда, застыв темным силуэтом в дальнем углу кухни, встретила его тревожным взглядом.

– Привет! – молвил Эрин и протянул цветы: – С днем рождения! Я ведь так и не поздравил тебя.

– Ирисы! – удивленно прошептала девушка.

– Сиреневые.

Чтобы не возникла неловкая пауза, которая может погубить любое свидание (а это было свидание, если вдруг кто еще не понял), пока напарница ставила цветы в воду, Эрин заговорил первым:

– А у меня есть новость. Из Колдубинска. Зарин звонил Ытхану. Сказал, что мы с тобой объявлены в городе… хм… персонами нон-грата. Городское собрание вынесло такое решение.

Нол коротко рассмеялась.

– Дриады обиделись?

– А так же сирены, наяды и гномы, – улыбнулся Эринрандир. – Но знаешь… я очень рад, что мы поехали туда в командировку. Если бы не эта поездка, то боюсь… боюсь, что мы с тобой так и не разобрались в себе. Продолжали прятаться каждый в своей скорлупе… И я не решился бы сказать, что… люблю тебя.

Сказал и застыл на месте, с колотящимся от волнения сердцем, не зная, куда девать руки.

– Почему же ты раньше молчал? – спокойно и отчасти суховато спросила Нолвэндэ.

Капитан ап-Телемнар немного смутился.

– Сам не знаю. Дурак, наверное, потому что. Есть разница между недосказанностью и недомолвками. Я думал, что недосказанность не повредит, а оказалось, что это была недомолвка, которая чуть все не разрушила.

Девушка слушала молча, не перебивая, наклонив голову к плечу. Пугающе внимательно и сосредоточенно, как ему показалось. Язык лип к нёбу.

– Я тебя люблю, Нолвэндэ, – сказал Эрин.

Было видно, что она растеряна. Но вовсе не испугана, нет.

– Знаешь, я так долго ждала, пока ты это скажешь, что теперь совершенно не представляю себе, что отвечать… – Нол с трудом перевела дыхание. – Я даже не знаю… Может быть, так? И я тебя люблю, Эрин. Годится? – и улыбнулась.

Той самой замечательной, трогательной улыбкой, от которой у ап-Телемнара першило в горле.

– Вполне. Во всяком случае, я очень надеялся, что ты так ответишь, – ответил он, чувствуя что тоже улыбается. Глупо и счастливо.

– Ну вот, а я уже думала, что мне придется тебя пытать, – в сердцах заметила девушка.

– Пытки – это неприемлемый метод, миледи, – промурлыкал Эрин, осторожно придвигаясь поближе. – Стыдись! Мы же с тобой правоохранители, – и многозначительно подмигнул: – Но хороший допрос еще никому не повредил.

А потом положил руки ей на плечи и сказал тихо и совершенно серьезно, глядя прямо в глаза:

– Нол, я не хочу, чтобы в самом начале отношений между нами были недомолвки и тайны, поэтому я тебе кое-что расскажу. А ты постараешься меня понять. И простить. Хорошо?

Девушка кивнула.

– После ссоры в «Ёлочках» я решил, что ты меня не любишь…

И поведал ей про отворотное зелье Эфы, на одном дыхании, свистящим прерывающимся шепотом. Глаза в глаза, зрачок в зрачок, и никаких скидок, никакой оправдательной лжи.

Дослушав до конца, Нолвэндэ нахмурилась:

– Балрог! Извини… Мне тогда действительно хотелось переломать тебе все кости. Это из-за дриад, понимаешь… А зелье? Ну и Моргот с ним, с зельем. Не подействовало – и хорошо. И вообще…

Но Эрин так и не узнал, что там «вообще». Поцелуи и разговоры – вещи совершенно несовместимые, знаете ли. Тем более, такие долгожданные поцелуи.

* * *

Вот совершенно напрасно считается, что влюбленные теряют голову и перестают обращать внимание на все на свете! Или, может быть, я одна такая…предусмотрительная?

– Эрин! – сурово сказала я, отстраняясь.

– Что?

– Это неприлично. – Я поджала губы и мотнула головой в сторону кресла, где лежал плюшевый хранитель моего ложа, названный в честь маминого любимого грифона. – Он же смотрит!

– Кто?

– Да Мурзик же! – я все-таки не выдержала и хихикнула, уткнувшись в плечо моего… ха!.. возлюбленного.

– А! – он сдвинул брови, размышляя. Но вот высокое чело просветлело – видимо, решение было найдено: – Надо его… прикрыть.

– Чем?

– А почему не этим?

– Неплохое решение, – одобрительно кивнула я, проследив взглядом за полетом моего халатика. Шелк надежно укрыл от взора крылатого хранителя творящееся непотребство: – Вот так – гораздо лучше.

Казенные диваны – узкие и неудобные, как сволочи. Но это совершенно неважно, правда-правда. Важно совсем другое…

– Эрин!

– Что?

– Забыли!

– Проклятье, что на этот раз?

– Огнетушитель забыли!

Мы хохотали так, что едва не свалились на пол оба, но рук все равно не разжали.

А «Семь Урукхайев» мы все-таки посмотрели. Утром.