История повторилась: я отыскал главаря в сауне. Снова он был голым, а к тому же очень занят: хлестал по щекам одну из своих секретарш-двойняшек – да так, что голова у бедняги моталась из стороны в сторону. Скорее всего Тина давно бы свалилась, если бы не держалась обеими руками за стояки душевой.

– Наверно, тебя плохо учили? – спросил я. – Женщин нельзя бить – табу!

Оцепенев на очередном замахе, Аскольд медленно повернулся, уставился на меня. Хладнокровия, впрочем, не утратил.

– Я не бью, – процедил он. – Воспитываю. Для ее же пользы.

– Доказываешь себе, какой сильный? Пропал кураж-то? Так ведь тут не ответят. Эх, Аскольд, Аскольд… Похоже, от викингов у тебя лишь имя.

– А у тебя – от родины, – парировал он довольно неуклюже. – Думаешь, викинги не учили своих баб?

– Не такими методами. Иначе их женщины взращивали бы трусов, а не воинов. И уж героев там не было бы точно.

Опустив голову, Тина не двигалась с места и стояков не отпускала, словно боялась упасть. Или ждала продолжения экзекуции. Какая же славная у нее фигурка!.. А вот лицо уже начало опухать.

– Все-таки ты вляпался в это дерьмо, – прибавил я. – Конечно, натура оказалась сильней!

– Что мне в тебе нравится, – осклабился Аскольд, – это как деликатно ты подбираешь слова.

– Ведь до последнего момента надеялся, что из вас выйдут защитники, – сказал я с горечью. – А вы нормальные бандиты, без чести и мозгов.

– Ты о чем, Шатун? – изобразил он недоумение. – Что за полову несешь?

– «Своих не выдаем», да? Принципиальный наш… А ведь когда-то походил на человека!

Наконец отступив от девушки, Аскольд сел за стол, как и всегда, обильный, хорошенько приложился к бокалу. Он слишком давно меня знал, чтобы тратить слова напрасно. Или пытаться упредить удар. Да в этом и смысла не было – я не из тех, кто нападает врасплох.

– Собственно, что такого я сделал? – спросил главарь. – Подумаешь, бортокомп!.. Это же не большой бух? И ты, вижу, не пострадал.

– А зачем просили об этом, конечно, вникать не стал?

– Так ерунда же? И тебя тогда в машине не было.

Наверняка он и сам сознавал, как неубедительно это звучит, – но надо же сказать хоть что-то. Вдруг проскочит?

– Выходит, ты меня сдал, – резюмировал я. – Отчего не побыть честным, пока не в убыток. А как запахло жареным…

– Так уж и сдал!..

– Сдал, Аскольд, сдал – мне-то не ври. – Я презрительно фыркнул. – Думаешь, на этом затормозишь? Сперва продают чужаков, затем – своих. А под конец сдают самых близких. «Бог есть любовь» – слыхал такое? А тут либо бог, либо любовь – третьего не дано. И кого ты предашь последним?

Вдруг захотелось разнести все вдрызг – изредка на меня накатывает. Но главарь, слава богу, решил не раздражать моего Зверя глупыми возражениями. Вместо этого он опять приложился к бокалу, молча поглядывая по сторонам.

– Чего сопишь? – спросил я. – Выдал бы, как солидный гангстер: ничего личного, бизнес есть бизнес, – это ж все оправдывает!.. Не бойся, не возьму шкурой за шкуру. Я не охотник, как ты, – трофеи не собираю.

Сняв с головы шлем, я тоже подсел к столу, окинул взглядом блюда. После увиденного в Храмовом подвале есть не хотелось, а витавшие тут ароматы вызывали тошноту. Пожалуй, аппетит теперь вернется не скоро.

– Хочешь преуспеть в делах – личное задвинь подальше, – изрек наконец Аскольд. – Думаешь, иначе я простил бы тебе Лану?

Я покривился: какое уж тут прощение, если опять вылезла обида? Этот камушек у него всегда хранится про запас. И ведь не я увел женушку – сама ушла, причем не ко мне. Или Аскольд вспомнил, что до него у Ланы был я, а ему достался «second hand»? Но почему меня не заботили ее прежние?

– А дела – зачем? – спросил я. – В чем их смысл?

– Опять умничаешь?

– Ну преуспеешь ты – дальше-то что?

– Кого ты строишь из себя? – огрызнулся бандит. – Будто сам чистый!..

– Я свои грехи знаю – в отличие от тебя. А когда видишь грань, легче не заступить. Но ты слишком слаб, чтобы держать глаза открытыми, – потому и затянуло в Подземелье. «С нами Бог», ну конечно! Одному, небось, страшно?

– Да что ты лепишь опять: «бог», «подземелье»!.. А сам-то куда влез?

– И куда? – поинтересовался я.

– Эти твои хмыри, с набережной… Ты хоть знаешь, кто они?

– И кто?

– Это не наши люди, – с нажимом сказал Аскольд. – Это вообще не люди.

– Еще бы им не быть чужаками! Уж их в общее стадо не загонишь. Как и меня, кстати. И это нас роднит.

– Ты думаешь, что говоришь? Для них ты – навоз!.. Что ты против них?

– Аз есмь человек, – проворчал я. – И не больше, и не меньше.

– Чего?

– Не приписывай им свою позицию, – сказал я громче. – Наверняка у них такой круг подобия, куда не входят только «совсем пропащие».

– Ты просто попался на их крючок, – хмыкнул Аскольд. – Не знаю, что тут: психоизлучатель, гипноз, магия…

– Очарование. Я очарован ими – это верно. Тебе не понять.

Развалясь в кресле, я даже глаза прикрыл, будто размяк в здешнем тепле.

– С ума съехал? – спросил Аскольд, наклоняясь вперед. – Говорю тебе, это не люди!

– А кто определил, что это такое: человек? – сонно возразил я. – Может, как раз они люди, а не мы. Уж ты точно больше похож на зверя.

Все же он кинулся на меня, когда решил, что я меньше всего жду, – понадеялся на свои умелость и везение. Но нарвался на встречный, который уже не требовал добавки. Главное было не переусердствовать – ведь при сложении скоростей можно убить. Но я просто выключил главаря, а Тина даже не успела дернуться. Или не захотела. Может, не настолько она любит хозяина, как воображает?

Поднявшись из кресла, я поглядел на голое тело, влетевшее головой под стол. В такой позе Аскольд не выглядел величественным – скорее уж смешным. Каких людей теряем, а?

– Ты больше не интересен мне, – сказал я. – И даже партнерами не останемся. Встретимся в аду, как говаривали самураи.

Так же скрытно, как пробрался сюда, я покинул крепость. А спустя минуты посадил «шмель» перед своим домом, чтобы закатить в опустелый гараж. Еще через час я уже сидел перед пультом, хотя до сих пор, после всех восстановительных процедур, ощущал в теле дрожь, возникшую в Храмовом подвале. И видел картины, в которые старался не вглядываться. А вдобавок терпел Мишеля, сразу разлегшегося на моих ногах, и внимал сентенциям Калиды, видно, стосковавшегося по собеседнику.

– Ведь я втолковывал тебе, забыл? – вещал он. – Главный оплот державы – в тюрьмах и психушках. Вот там за жесткое правление едва не все!.. Кстати, французскую уголовку создал некий Эжен Видок, беглый каторжник, а в его «бригаде безопасности» состояло ворье. И было их ровно дюжина, хотя по результатам обставили прочую полицию… Историю надо знать!