– Это не…

Он просто залил мне жидкость в рот и сразу же его закрыл. Моя кожа начала панически мерцать, а я бешено замахала руками.

– Глотай! – отрезал доктор.

Если я не хочу задохнуться, мне придется ему подчиниться. Варево так же горело у меня во рту, как яд Шейм. К моим глазам подступили слезы, а живот скрутило. Я сглотнула.

– Ага, значит, можешь!

– Что это было? – простонала я.

– Яд, – спокойно объяснил он.

– Чтооо?

– Успокойся. Яд Шейм имеет достаточно сложный состав. Вывести его из твоего организма не так-то уж просто. К тому же ты выглядишь так, будто она ввела в тебя месячный запас своего яда.

– Поэтому ты решил отравить меня еще раз?

– Именно так. Яд управляет гормонами. И он просто выйдет через твой пот.

Я заскрипела зубами и застонала. Масса кипела у меня во рту. Я бы с радостью опорожнила содержимое желудка прямо на доктора, но, к сожалению, у меня внутри ничего не осталось.

– Пиас остается здесь, – сказал нам доктор. – Яд может выходить из тебя вплоть до завтрашнего дня. Будет больно, но все, что заставит тебя потеть, – например, занятия спортом, – ускорит процесс лечения. Тогда яд выйдет быстрее. Тебе решать, что ты будешь делать. К твоему сведению, у тебя будет жар. А также такие побочные действия, как гормональные скачки, учащенное сердцебиение, головные боли, сухость во рту и, возможно, кожные высыпания. Ничего серьезного. Просто пытайся глубоко дышать.

– Отлично. От меня ты чаевых не получишь, – пробормотала я и все же приняла к сведению его советы. Пока что мне было хорошо. Не осталось ни единой причины волноваться. Странный доктор всего лишь пытался мне помочь. Мне пора перестать вести себя как глупая курица.

– Спасибо, – быстро сказала я. Я чувствовала, что его улыбка на самом-то деле должна быть шире, чем она есть.

– Лучше не благодари. Тебя ожидает жуткая ночь, – с этими воодушевляющими словами он исчез. Мы с Пиасом остались наедине. Он не проронил ни слова. И все же я ощущала на себе его безрадостные взгляды, поэтому беспокойно елозила по холодному столу. Мой живот свернулся в комок, и я тихо застонала.

– Мне очень жаль.

Я удивленно открыла глаза. Пиас небрежно прислонился к одной из забитых книгами полок. Его глаза были похожи на зеркала из ртути.

– Что?

Он сделал глубокий вдох. На его лоб упало несколько локонов, и он, кажется, совершенно не обратил на это внимания. Мне захотелось убрать их, и у меня зачесались руки. Я бы могла между делом прикоснуться к его полным мягким губам.

– Мне очень жаль, – повторил он.

Его голос был глубоким и удивительно мягким. Слишком мягким для Пиаса, которого я знала.

Я удивленно хлопала глазами:

– Чего это ты?

Он не торопился отвечать.

– Мое сегодняшнее поведение… Мне не стоило так на тебя кричать. Я был более зол на себя, чем на тебя.

– Ух ты, великий Пиас Тантал извиняется передо мной! Могу ли я сделать памятное фото?

Он окинул меня невероятно раздраженным и высокомерным взглядом.

– Я обычно вообще не извиняюсь.

– Я так и подумала. – С улыбкой я погладила Брейва, стоящего рядом со мной, и растение с облегчением затряслось.

– Я обычно не совершаю ошибок, – не удержался Пиас сказать еще и это.

– Ага, а я, получается, ошибка?

– Да! Ну, в смысле, нет. Не ты как таковая… – Он щелкнул языком. – Ты сбиваешь меня с толку, – признался он. – Просто нарушаешь гармонию моего мира. Будучи существом без души, я и так лишь с трудом отделяю свои скудные эмоции от божественных инстинктов. А в твоем присутствии я действую слишком импульсивно. Мне это не нравится.

Я какое-то время молчала. А потом сказала:

– Если тебя это утешит, я и сама себя сбиваю с толку.

– Ты очень своеобразный человек.

– Говорит тип с комплексом отца и отсутствующей душой.

– Я не тип, а бог.

– Конечно, не стоит забывать и о твоей мании величия.

Он фыркнул:

– Тебе во всё всегда надо добавить свою ложку дегтя?

– Нет, не всегда. Честно говоря, в блюдах я предпочитаю кетчуп.

– Ох… когда-нибудь я тебя задушу.

Я захихикала:

– Извинения приняты.

– Ты надоедливая, упрямая, невежественная и… что?

Я улыбалась ему. Не знаю, почему я это делала, но в это мгновение весь гнев, вся ложь, весь страх и одиночество куда-то улетучились. Я чувствовала себя такой счастливой, какой не ощущала себя уже давно. Как будто вокруг меня парили пушистые облачка и радуга и прыгали единороги.

– Мы все совершаем глупые поступки. Сейчас тяжелое время.

Он вздохнул:

– Да, это правда.

Я снова захихикала:

– Мне кажется, штука от дока неплохо дала мне в голову. Этот стол очень сильно шатается.

– Значит, действие яда началось. Не беспокойся. Мне уже не раз приходилось проходить все это. Это не очень круто, но ты не одна.

Я посмотрела на него:

– Почему ты вдруг так добр ко мне?

Он поднял одну бровь и скрестил руки на широкой груди. Его мышцы в этот момент выглядели просто потрясающе.

– Тактический ход.

– Что? – Я оторвала взгляд от его рук. Кажется, он это заметил. Уголки его губ дрогнули. Мне показалось или они только что еще больше раздулись?

– Я добр к тебе, потому что наконец-то нашел тебе применение. Я думаю, пряник быстрее приведет меня к цели, чем кнут.

– Ну, я же тебе говорила: ты урод, Пиас. Надеюсь, ты это знаешь.

– И как ты не устаешь постоянно мне об этом напоминать?

– Радуйся. Хоть кто-то в твоей жалкой жизни с тобой честен. – На моем лбу проступил пот. – Ух… тебе тоже жарко?

– Нет. Это яд выходит. И моя жизнь не жалкая. По крайней мере, не была жалкой до тех пор, как ты в ней появилась.

– Просто безумие! – Я уселась и потянула за пуговицы своего пальто. –   Продолжай, очаровашка. Еще пара оскорблений – и я буду твоя.

А-а-а! Почему эти дурацкие кнопки так тяжело расстегиваются?

Пиас вдруг стал беспокойным. Его челюсти сжались.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? Раздеваюсь, потому что здесь примерно тысяча градусов по Цельсию, – простонала я. У меня во рту с каждой секундой становилось все суше. Трясущимися пальцами я пыталась расстегнуть упрямые кнопки, пока они наконец не сдались. Я напряженно глотала воздух ртом. Пот теперь стекал по всему моему телу. Начиная со лба, стекая на плечи и живот. Жемчужинки пота сверкали между моими грудями и исчезали между бедер.