Через двадцать минут, когда я уже серьезно раздумывала над тем, как выпросить у кого-нибудь денег на метро, я вдруг увидела, что вдоль выстроившихся в ряд такси ходит мужчина, похожий на Даниэля. Я бросилась туда. Он был одет в джинсы и расстегнутую куртку с капюшоном, под которой виднелась белая рубашка.

— Даниэль? — спросила я, подбежав к нему.

Он окинул меня взглядом с головы до ног — точно так же, как это недавно сделали его коллеги-таксисты. Его лицо было очень серьезным и немного испуганным.

— Лаура?

Я протянула ему руку, чувствуя, что моя ладошка стала ледяной от холода и оттого, что кровь по моим венам сейчас бежала очень медленно. Однако меня уже не приводила в ужас мысль о том, что я вот-вот могу увидеть «мерседес», на котором Лили гонится за мной.

Даниэль снял куртку и накинул ее мне на плечи.

— Мое такси стоит вон там, в самом конце. Пойдем.

Мы шли молча, быстрыми шагами. Когда мы подошли к автомобилю, он снял с меня куртку и положил ее в багажник. Затем сказал, чтобы я села на переднее пассажирское сиденье. Он закрыл дверцу и повернулся ко мне.

— Так это ты…

— Да, я — Лаура. Вероника говорит, что она, возможно, моя сестра, а вы — отец.

— Не знаю, говорила ли она тебе, что я не верю в это предположение. Мои дети — Вероника и Анхель. Больше у меня детей нет. Мне хотелось бы внести эту ясность, прежде чем мы продолжим разговор.

Я закивала в знак согласия.

— Итак, насколько я понял, тебе нужна помощь. Что случилось?

Я попросила, чтобы он увез меня с этой площади, потому что сюда в любой момент могла нагрянуть моя бабушка, и она бы нас заметила. Он завел двигатель, и мы поехали.

— Я еще не обедал. Ты, я уверен, тоже.

На триста тысяч песет я закупила новую партию товаров. Моей маме не понравилось бы, если бы я потеряла хорошую работу, закрепиться на которой ей в свое время было отнюдь не просто. К полудню я должна была освободиться, и я решила, что еще раз попытаюсь подобраться ближе к Лауре, чтобы проверить, нет ли каких-то изменений в ситуации, в которой она оказалась. Я попробую зайти в ее квартиру с товарами для Греты. Увидев черные и золотистые коробочки с ароматизированными кремами для тела, она не выдержит и поведет меня в свои «владения». Когда же я туда попаду, то придумаю что-нибудь для того, чтобы вытащить Лауру из ее комнаты и вообще из квартиры.

В этот раз я отправилась в промышленную зону с рюкзаком, чтобы не пришлось тащить тяжеленную коробку в руках. Менеджер проекта сказала мне, что ей позвонила одна из клиенток и стала расспрашивать о девушке примерно моей внешности, которая приносила ей товары новой серии. Этой клиентке хотелось бы знать, где она может меня найти. Выслушав, как эта девушка выглядит, менеджер проекта решила, что это, возможно, я, но сказала клиентке, что девушку такой внешности она знает, однако сообщать какие-либо подробные сведения о ней без разрешения не имеет права. Я поблагодарила эту женщину за то, что она поступила по отношению ко мне так корректно, мысленно моля все силы небесные о том, чтобы Грета случайно не упомянула мое имя в присутствии Анны, потому что иначе кусочки пазла начнут занимать свои места, но уже не для меня, а для них.

Тащить товары в рюкзаке мне было очень легко. С такой партией товаров я могла удовлетворить запросы трех-четырех денежных клиенток и заработать почти полмиллиона песет, и первой, к кому из таких клиенток я отправлюсь, будет, само собой разумеется, «роковая женщина». Мне не хотелось, чтобы она опасалась, что я взяла из ее почтовой ячейки больше денег, чем было договорено, — я хотела, чтобы она знала, что может мне доверять. Сидя за решеткой и не имея возможности распоряжаться своей жизнью и своими деньгами, она, наверное, терзалась отчаянными мыслями.

Промышленная зона, однако, находилась от метро дальше, чем мне раньше казалось. Я думала, что в прошлый раз у меня создалось об этом ложное представление, потому что пришлось тащить тяжелую коробку, до отказа заполненную баночками, коробочками, флакончиками… Однако и теперь, когда у меня был рюкзак, у меня ушло полчаса на то, чтобы добраться до места расположения фирмы, и еще больше времени на то, чтобы оттуда вернуться. В общей сложности — включая время, которое я провела в помещениях фирмы, — я потратила более двух часов. Поскольку в этот день я почти не завтракала (а также давно не ходила в туалет), я зашла в бар, расположенный у входа в метро, и заказала кофе с молоком (первым же глотком которого обожгла себе язык) и стакан воды. Официант сказал, что у них есть свежеприготовленный омлет. Я подумала, что мне предстоит вступить на «вражескую территорию» и неизвестно, когда у меня появится возможность поесть, поэтому согласилась на омлет и пересела от стойки бара за столик. Сняв рюкзак, я попросила официанта присмотреть за ним, пока я схожу в туалет. Вернулась я из туалета, чувствуя себя легкой, как перышко. Это был безликий бар с таким же интерьером, как и во всех других барах, официант в нем был таким же, как и все другие официанты, а я была такой же, как и все другие посетители. Омлет оказался очень вкусным. Лучи солнца немножко разгоняли холод и грели мне часть ладони, коленку и половину лица. Жизнь была бы прекрасной, если бы не…

Я резко поднялась со стула. Что со мной происходит? Как я могу так расслабляться? Я, похоже, впала в состояние благодушия, и мне было не так-то просто из этого состояния выйти. Официант удивился тому, что я то сидела и витала в облаках, то вдруг ни с того ни с сего куда-то заторопилась. По сути дела, с моей стороны это была своего рода попытка обо всем забыть — дескать, пусть в маленьком мирке Лауры и в мире в целом все происходит так, как происходит, а я тут ни при чем.

Я заскочила в метро и бегом спустилась по эскалатору на платформу. Мне потребовалось три четверти часа на то, чтобы добраться до улицы Гойи. Поезд стоял на станциях так долго, как никогда раньше: всегда находился какой-нибудь олух, который не давал дверям своевременно закрыться. Мне подумалось, что я ужасно непутевая и что даже не стоит удивляться тому, что я не подала своевременно документы на поступление в университет. Я чувствовала себя недотепой. Мне трудно было даже представить, как я спасу Лауру от Лили и Греты, если не в состоянии спасти хотя бы себя. Дольше всего я задерживалась на станциях пересадки с их длиннющими эскалаторами и потоками людей, которые все время лезли и лезли в вагон, не позволяя дверям закрыться. Весь мир, казалось, был против меня.

Я добралась до дома Лауры — вся в смятении и в поту — примерно в половине третьего. Грета, наверное, все еще была в обувном магазине, а Лили — наверху, в квартире. Я почти прильнула лицом к витрине, ожидая увидеть, как развевается юбка Греты, однако клиентов обслуживала одна лишь наемная продавщица. Мне подумалось, что Грета, наверное, отправилась — как она это частенько делала — выпить кофе в кафетерии, и я пошла к этому кафетерию. Мне нужно было убедиться в том, что с Лаурой в квартире находится только один человек — не больше.