— Их обнаружили кендары-строители. Потайная темница Хатира… вероятно, для секретных пленников. Для кого… мы не знаем.

— Нет, я не собираюсь приказывать Отраве заполнить собой это место.

— Возможно… тебе и не придется. Смотри.

Он беззаботно расселся в изъеденном ржавчиной кресле, вытянув длинные стройные ноги. Черная кольчуга шелестела перекрывающими друг друга крыльями миллионов жуков-скарабеев. Пауки уже сплели из узорной паутины элегантные серые сапоги и сами свешивались по бокам, как драгоценные украшения. Серебристые кольца червей унизали тонкие белые пальцы. Пышное убранство гробницы…

Но его улыбка отбросила память в ту ночь, когда она вернулась в «Рес-аб-Тирр»: гостиница была заполнена его головорезами, а сам Отрава ожидал, совсем как сейчас, чтобы поприветствовать ее прибытие домой. Тогда она возвращалась с казни: с человека заживо сдирали кожу — с навязчивого поклонника Отравы, жалкого воришки, устроившего засаду и чуть не убившего ее друга Марка. Ее жажда мщения, как запах крови, подтолкнула к ней воровского мастера, но не для того, чтобы в свою очередь требовать реванша, а из-за родства (только ли кровного?).

Они говорили о чести.

Он сказал, что не его вина, что Марк ранен. Его вины нет вообще ни в чем. Вынужденный вступить в Гильдию Воров, неужели не должен был он попытаться защитить свою душу, доверив ее Иштару? Разве не восстановит он и ее, и честь в конце достойной смертью? А до того: «Лучше упасть. Жизнь теряет все границы. Никто не скажет, где остановиться. Свобода…»

Джейм рывком вернула себя в настоящее. Здесь был мертвый, голодный, нуждающийся в чужих жизнях соблазнитель, совращенный собственными доводами; человек, чью душу она однажды предложила сберечь, и сделала бы это снова, если бы он попросил.

— Так это то, что ты от меня хочешь? — спросила она, внезапно разозлившись. — Чтобы я держала ответ за твою душу? Чтобы сказала, где остановиться? Чтобы приказала тебе, пользуясь кровной связью, которую ты замыслил — и ухитрился — протянуть между нами? Черт возьми, Отрава, ты всегда стараешься переложить на кого-нибудь ответственность! На Иштара. На меня. Когда нет выбора, то нет и чести, и я не буду выбирать за тебя! Если ты хочешь сидеть в этой дьявольской дыре, в темноте, одни предки знают, как долго, это будет твоим решением. Хорошо? Слышишь меня?

В ответ лишь улыбка, загадочная, приводящая в бешенство своей интимностью.

— И прекрасно. Тогда оставайся, и черт с тобой!

Она шагнула наружу. Дверь захлопнулась, застонали ржавые петли, мертво бухнули створки. Девушка отвернулась, полная дурных предчувствий, когда Зола поворачивала ключ в скважине. В мозгу засел образ, который она опоздала увидеть: рукав Отравы, скользящий по Книге в Бледном Переплете, его изящная рука, опустившаяся на Костяной Нож. Заперт в шебуршащемся мраке…

— Это не сработает, — сглотнула она пересохшим ртом. — Мертвый или нет, он должен есть. Мы не можем просто бросить его умирать от голода.

— Мы и не бросаем. — Зола сжимала в руке ключ. — Дверь не впустит… только праздношатающихся любопытных. Мы будем молчать… но распространится молва о сокровищах внутри. Время от времени… он будет хорошо питаться… Действительно хорошо. Джейм уставилась на нее:

— Мой бог, как ты хладнокровна.

— Ну конечно. Я же мертва.

Певица опустила ключ в разрез своей робы, протолкнув его в глубокую рану под тканью, нанесенную, несомненно, мечом, — будто во внутренний карман. Края плоти были съёжены и обескровлены, виднелись бесцветные светлые ребра. Очертания ключа, прижавшегося к кости, отчетливо проступали сквозь кожу.

— Почему бы тебе просто не проглотить чертову штуковину? — поинтересовалась Джейм.

— Потому что… она может провалиться насквозь. Джейм уселась, как рухнула, на каменную ступень. Без сна, без еды, а теперь еще и такое.

— Все в порядке, котик, все хорошо, — сказала она Журу, положившему лапы ей на колени и обеспокоенно тычущемуся носом в ее щеку. Но внутри она бранила себя.

Как легко она позволила Золе и Отраве управлять собой. Нужно ли было отделываться от Книги и Ножа, если они вновь и вновь избирали ее своим охранником? Должна ли она была соглашаться на погребение Отравы заживо (предполагая, что он все-таки еще жив)? Только теперь она осознала, как отчаянно хотела освободиться и от них, и от него — достаточно для того, чтобы позволить себе дать согласие?

— Этот нож, возможно, дан мне, чтобы я могла им пользоваться, — сказала она. — А что если однажды он понадобится?

— Тогда позови. Думаю… он принесет тебе его… и свою помощь.

Джейм содрогнулась. Она ясно представила эту «помощь»: длинный ряд распадающихся случайных жертв, заезженных и отброшенных Отравой, сожравшим душу каждого по очереди.

— Еще больше потрохов на полу. — Ее трясло. — По всему Ратиллену и за его пределами. Милостивые Трое! И чьей ответственностью это будет?

— Того… кто ест, — ответила Зола, в туманных глазах застыла безжалостная логика чести. — И той… кто зовет.

По окружающим их камням пробежал трепет, снаружи что-то громко треснуло и раскололось.

— Кровавый ад. — Джейм уже была на ногах, хотя и не помнила, когда вскочила. Одной рукой она опиралась о стену, другой держала щетинистый загривок вставшего на задние лапы Жура. — А не довольно ли с нас?

Но говорила она сама с собой во внезапно наступившей темноте. Зола подхватила факел и устремилась прочь из «передней». Ругаясь, Джейм сгребла Жура и побежала следом.

Головня плясала уже далеко, отбрасывая перекрученные, сбивающие с толку тени. Джейм призвала всю свою тренированную память на поиски пути, но мозг не был готов к переменам, происшедшим за несколько последних минут. Эхо грохотало все дальше и дальше, словно дюжина невидимых пастей пещер подхватили звук и теперь со скрежетом пережевывают его на мелкие кусочки. Одни участки выступа скалы рухнули, другие, скрипя, качались под ногами, испуганный Жур извивался на руках. Ох как недостает еще чуть-чуть света. «Зола, может, и промедлила спихнуть меня, — мрачно подумала Джейм, — но, очевидно, не возражает, чтобы я просто свалилась отсюда».

Земля вновь заворчала, словно пытаясь прочистить глотку. Летучие мыши срывались со своих мест, черный крылатый поток едва не хлестал по лицу. Десять футов, пять, и вот, хвала предкам, кромка туннеля.

— Земляная Женщина, а Земляная Женщина! — крикнула Джейм в провал. — Оставь нас!

— Это, — промолвила за спиной Зола, — не поможет.

Чернота поглотила хрип мерлога, но голос Джейм несся, перелетая от стены к стене, и вглубь, в бездну, и ввысь. И вот издалека, очень издалека, пришел ответ — треск, словно раскололся мир, и сильнейший нисходящий порыв. Ветер отбросил Джейм назад, на Золу, выбил факел из рук певицы за секунду до того, как что-то выпало из сомкнувшихся губ туннеля. У Джейм создалось головокружительное впечатление гигантских, свирепо жующих челюстей, утыканных зазубренными зубами. Нет. Это рушится сталактитовый потолок пещеры. Эхо падения понеслось дальше, вызывая на своем пути все больше и больше камнепадов. Сверху проник свет, замутненный пылью и сломанными крыльями летучих мышей.