дни его сладкими, как воды моря, и безмятежными, как грозовое небо – станет сражаться отчаянно, словно от исхода зависит его жизнь… Сказать по правде, и зависит: ведь мой Ветер не милосерден, – прикоснулась она к кинжалу с багровой рукоятью у себя на поясе. – Тот, кто бросил мне вызов, будет повержен; старые законы прогнили – пришло время для новых законов, а пишутся они кровью.

– Врагов?

– Как водится, – обнажила жрица в улыбке белоснежные зубы. – Ибо так их легче запомнить тем, кто с ними не согласен. Что же насчёт пленных кимортов… Догадываешься, почему я позвала тебя поговорить с глазу на глаз?

В комнате словно похолодало – и в то же время стало душно; Алар чуть оттянул ворот рубахи в неосознанном жесте.

«Да уж. Не то чтоб я с самого начала об этом не думал…»

– Не «пленные» киморты, а спасённые, – со вздохом поправил он её. – Только им самим и решать, какую они судьбу выберут.

– Это когда они вообще смогут что-либо решать, – ответила жрица; мягко, но в голосе зазвенел металл, как если бы столкнулись два клинка. – Как ни прискорбно признавать, в последние десятилетия храм упускал из виду слишком многое. Однако не так давно один из моих воспитанников, который сейчас отбыл на север, сумел вынести из поместья Радхаба несколько учётных книг. И, если им верить, те полдюжины одарённых юношей и дев, с которыми вчера пришлось сразиться, это редкие счастливчики… Через руки Радхаба за двадцать лет прошло около сотни кимортов-рабов, большей частью детей. Но выжили лишь самые стойкие – или покорные. Дурман, который лишает кимортов силы, нельзя применять постоянно: он убивает хоть медленно, но верно. Хозяевам приходилось делать перерывы. А как удержать в повиновении того, кто способен одним лишь желанием изменять мир?

«Угрозами, – подумал Алар, испытывая всё большее отвращение. – Истязаниями. Унижением. Страхом. Снадобьями, заставляющими разум помутиться, или вызывающими сладкие грёзы… А потом возникает привычка, и делать-то уже больше ничего не надо».

А вслух ответил только:

– По-разному.

– Вот и Радхаб ничем не брезговал, – подтвердила жрица его догадки. – Он и впрямь превратил их в рабов. Они сломлены – и изломаны. Кто-то привязался к сладкому дурману, кто-то слишком испуган, кто-то вовсе разучился думать и теперь лишь существует… Милосердный Ветер Дождей даровал своим служителям знания, дабы исцелять не только те раны, что видимы глазу; разум тоже. Но всё-таки помощь киморта им не повредит – хотя бы затем, чтоб сдерживать силу больных, не прибегая к снадобьям.

– Хочешь, чтоб я занялся этим? – прямо спросил Алар.

– Или нашёл того, кто сможет помочь вместо тебя, – кивнула жрица. – Не сейчас; сперва надо одолеть армию на подступах к Ашрабу… К слову, куда ты собираешься направиться после битвы?

– Если переживу её? – усмехнулся Алар. И продолжил уже серьёзно: – Вернусь на север. Близ Кашима нам довелось столкнуться с кимортом… с женщиной из моего прошлого, с Дуэсой. Боюсь, именно она в ответе за творящееся здесь беззаконие. Дуэса расправлялась с неугодными кимортами из Ишмирата, одурманивая их и передавая работорговцам, и она же поставляла Радхабу детей из Лоргинариума. Мне удалось одолеть её – почти чудом; она сумела бежать и теперь, боюсь, собирается ударить по тому, что, по её мнению, я ценю даже больше, чем свою гордость и жизнь.

– По твоей возлюбленной? – предположила жрица. И нахмурилась. – Постой, она же здесь…

Алар помедлил, прежде чем ответить… и прикоснулся сквозь одежду к камню памяти, гладкому кругляшу на кожаном шнурке.

– Дуэса будет искать мою ученицу.

Жрица, до того уверенная, царственная и отстранённая, помрачнела вдруг – и поникла, так, словно услышала и впрямь дурные вести.

– Я знаю деву, о которой ты говоришь, – тихо произнесла она, и взгляд у неё точно бы потускнел. – Её путь теряется в дымах пожарищ, в злых вихрях и в огне. Она сильна и упряма, однако даже сильнейшие могут пасть жертвой коварства – или предательства. Слишком многое зависит от того, кто будет рядом с нею. Если сердце подсказывает тебе, что ты должен быть там, то иди, и да пребудет с тобой благословение Ветров.

– Ты её знала? – вырвалось у Алара. – Фогарту Сой-рон? Встречала ведь?

– Да, – подтвердила жрица глухо. И подняла на него взгляд, смягчаясь. – Ступай отдыхать. Пусть я прошу тебя о помощи, но с ответом не тороплю: и впрямь, сперва нужно победить, а уже после решать, что делать. Время позднее; мы выступим из города вечером следующего дня, а значит, надо набраться сил. Особенно тебе.

«А тебе нужно сейчас побыть наедине с собой, – подумал Алар, покидая покои жрицы. – Значит, дымы, вихри и пламя… Вот отчего жрицу Унну прозвали Вещей Госпожой, выходит; эх, если бы ещё и пророчества были добрые».

Когда он переступал порог, то заметил, как в дальнем конце коридора, за поворотом, мелькнул край синих одеяний. Пригляделся к потокам морт – и без труда прошёл по следу того, кто долго стоял у дверей, незримый.

И явно не потому, что стоять больше негде было.

– Много ли ты сумел услышать? – спросил Алар, без труда нагнав беглеца, который, впрочем, и не пытался толком сбежать. – Киар.

Пристыженным или раздосадованным тот не выглядел – скорее уж решительным.

– Я отправлюсь с тобой на север!

На это можно было бы ответить по-разному. Но слишком уж Киар выпрямил спину и напряг плечи, слишком тревожно стиснул пальцы на собственном поясе – витом серебристом шнуре… Широко распахнутые синие глаза напоминали сейчас прозрачное ишмиратское стекло, а побелевшие губы немного дрожали. Поэтому Алар вздохнул только и спросил коротко:

– Зачем? Так, погоди вздыхать и лишаться чувств, – почти беззвучно хохотнул он и шагнул вперёд, готовый подхватить Киара, если тот и впрямь завалится; к счастью, не понадобилось. – Давай-ка присядем, хоть бы и вон там. Я не против взять тебя с собой, но покоя на севере ты не найдёшь. Только не теперь: там идёт передел власти, брат восстал против брата, сын против отца… так говорят. И ещё. Ты и сам уже слышал, думаю, но всё же повторю: я иду на север, чтобы остановить Дуэсу, и почти уверен, что найду её там.

Киар, хоть и успел присесть на постамент статуи Незримого Ветра, подпиравшей потолок, потерял на мгновение равновесие и едва не свалился. К его чести, он быстро справился с собой: выдохнул, сцепил пальцы в замок, чтобы скрыть дрожь, и вскинул подбородок:

– Я не позволю Дуэсе владеть моей жизнью и мыслями ещё больше, чем сейчас. Не стану ни бояться её, ни думать о ней… Мне надо на север, потому