Она словно бы говорит: «Я тебя насквозь вижу», и я чувствую, как уголки моих губ приподнимаются в ответной улыбке.

– Конечно, – небрежно отвечаю я, безуспешно пытаясь не смотреть на ее губы и не думать о том, что я буквально умираю от желания попробовать их на вкус.

Вдруг она издает звук – похоже на тихое хныканье, будто она чего-то очень хочет. Но Осет тут же откашливается, и этот низкий звук заглушает тот уязвимый писк, который – я клянусь – только что слышал.

Я притворяюсь, что ничего не было, хотя при этом анализирую его в голове.

– Тарек обычно не любит, когда его носят на руках, а вот Риаллу нравится, – продолжаю я нашу шутливую беседу и лукаво улыбаюсь.

– Почему мне кажется, что о Риалле ты не соврал? – Осет громко фыркает, и у меня вырывается смешок.

Наконец, я нехотя отрываю ее от груди и подношу к середине рамы с гипсом.

– Готова? – Мне хочется и дальше крепко прижимать ее к себе, но также я хочу изготовить для нее лучший комплект защиты, который только смогу. Так что мне нужен слепок ее тела – так у меня будет хоть какая-то надежда не облажаться с доспехами.

Осет глубоко вдыхает и кивает.

– Готова.

Я медленно опускаю ее на стол и не могу сдержать смех – как только Осет прикасается к гипсу, она начинает визжать.

– Холодно! – пищит она и пытается взобраться обратно ко мне на руки, чтобы быть ближе к моей груди и подальше от густой смеси.

Я удерживаю ее на месте, а она смотрит на мою ухмылку. Спустя мгновение она смиряется со своей участью, и я опускаю ее до конца. Гипс поднимается по бокам ее обтянутого черным торса, и я радуюсь, зная, что половина формы уже готова.

– Теперь гипс потеплеет от твоего тела, – объясняю я и перехожу к ее ногам. – Раздвинь ноги, вот так, – инструктирую я Осет, берусь за одно бедро и подтягиваю его, пока ноги не разойдутся в стороны.

Гипс течет по ногам Осет, принимая их форму, и ее пробирает дрожь. Я же выпрямляю одну ее ногу и проверяю, чтобы вторая лежала так же.

Осет укладывает голову на стол, помещая шею в обитый мягким материалом вырез в верхней части рамы – так гипс не испачкает ей волосы. Я укладываю ее руки и вдавливаю их в гипс, а затем киваю:

– Теперь не шевелись, я возьму барьер, который отделит одну часть слепка от другого.

Осет нехотя кивает, и я не знаю, мой ли приказ или уязвимое положение ее беспокоит – или и то, и другое вместе.

– Ты в порядке? – Мне приходится отойти за большим полотном защитного материала, который мы носим под доспехами, но я внимательно наблюдаю за Осет.

На ней и так мои нижние брюки – и как бы мне ни нравилось видеть Осет в них, нужно сделать для нее такие же. Если вещи из этого материала сядут идеально, они защитят внутренние органы и самые уязвимые места. Может казаться, что мои брюки ей идут, но они не будут защищать ее тело, потому слишком велики. Для Осет нужны вещи ее размера.

– Думаю, неплохо, – уверяет она меня, а затем с усилием расслабляется в гипсе. – Просто никогда ничего подобного не испытывала. Неужели все оружейники так работают? – спрашивает Осет, а я разворачиваю черную, как вороново крыло, ткань и укладываю так, чтобы она покрыла всю рамку.

– Не могу говорить за всех оружейников, я встречал только одного, кто так работает. Но я учился у лучшей. – Я прижимаю ткань к Осет и жду, пока она напитается гипсом и прилипнет к ее телу.

Приходится работать быстро – смесь в ведре уже застывает. Мне нужно вылить ее на Осет до того, как она из податливой и мягкой превратится в твердое и бесполезное нечто.

– Все хорошо? – вновь спрашиваю я и замираю, чтобы как следует разглядеть лицо Осет.

Она смотрит мне в глаза и кивает. Так что я беру несколько сапожных гвоздей и молоток и прикрепляю края ткани к рамке, прикрепляю ткань к шее Осет, чтобы гипс не стек ей на лицо. Затем беру ведро и выливаю оставшуюся смесь в рамку.

– А я смогу дышать, когда все это затвердеет? – Серая смесь оседает на Осет, и она пристально смотрит вниз.

Из-за повязки на шее ей не разглядеть, что творится внизу, но я знаю, что она чувствует. Когда гипс обволакивает тело и застывает – ощущения странные.

– Положись на гипс, пока он застывает. Он будет высыхать, но при этом ты сможешь дышать – и это пригодится. Ведь в броне, что я для тебя изготовлю, тебе тоже нужно будет дышать. – По моему лицу скользит веселая улыбка. – Трудно объяснить, как все это работает, но я обещаю – ты не пожалеешь.

Она снова кивает, но я замечаю, как напрягаются ее плечи и челюсть. Мне не нравится, что она снова волнуется, но это все скоро закончится. И тогда она поймет, что отливка формы – дело не опасное, как я и говорил.

– Итак, оружие, – напоминаю я ей – мне все еще интересно, что ей может понравиться.

– Точно, – Осет глубоко вздыхает, пытаясь сосредоточиться на моем вопросе. – Кинжалы, но я уже это говорила, – произносит она вслух скорее обращаясь к себе, чем ко мне. – Вообще, мне нравится ощущение меча в руке.

У меня в голове тут же проносятся воспоминания о том, как она дралась в песчаной яме в Приюте и с Риаллом. Осет хорошо владеет мечом. Легкая. Сильная. Не колеблется. Я киваю ей одобрительно, и она решает, что можно продолжать.

– Я привыкла к длинным мечам, с которыми мы тренировались в Приюте, но тот, что сделают специально для меня, он был бы… ну, я бы хотела свой меч.

Это ее маленькое признание обхватывает мое сердце и сжимает. Я помню, как у нас с братьями впервые нашлись средства, чтобы смастерить что-то свое. Я потратил почти три месяца, совершенствуя все детали в нашем первом комплекте оружия – вплоть до мелочей, вроде блеска на свету. Этот момент был не похож ни на что из того, что я испытывал в жизни. Это был первый раз, когда я действительно почувствовал, что мы можем изменить свою жизнь, несмотря ни на что. И я хочу того же для Осет. Я хочу, чтобы у нее было все, что было у нас и что есть у нас сейчас.

Как только я представил себе, что могу сделать для нее, у меня по рукам пробежали искры возбуждения.