— Ты была великолепна.

— Вы оба тоже неплохо поработали, — говорю я слегка ошеломленно, но теперь уже вполне осознавая масштабы нашей аферы. — Это ведь все останется строго между нами? — Я нервничаю и почти умоляю, и Марк кивает, серьезно соглашаясь со мной. — То есть Диана об этом узнать не должна?

— Совершенно верно, — мрачно отвечает Марк. — За такое можно и в тюрьму угодить. Но послушайте, а что насчет Рэба? — добавляет он с внезапной тревогой. — Что мы ему скажем? Он же наверняка что-то сообразил. Его батя писал программу.

— С Рэбом все в порядке, — говорит Саймон, — но он такой пуританин и наверняка наложил бы в штаны, если бы въехал в размах аферы. Но он думает, что речь идет просто о какой-то депозитной кредитке. Я рассчитался с ним за его услуги. Так что тут можно не волноваться, — улыбается он, а потом начинает тихонечко напевать, странная песенка, я никогда ее раньше не слышала:

На берегу Война, покрытом зеленой травой,

Там, где встретились Рыжий и Уильям

И где бились они за наш славный город,

На берегу Война, покрытом зеленой травой.

Рыжий всегда остается надежным и верным,

Что бы ни случилось,

Мы должны помнить наш боевой клич

«Не сдаваться!»

И помнить, что Бог за нас…

— Я люблю Шотландию, — говорит Саймон, потягивая шампанское. — Здесь так много обдолбанных мудаков, таких доверчивых и наивных — это же легкие деньги. Весь этот шум вокруг Кубка «Селтик» с «Рейнджере» — это же самая лучшая афера. Это не просто лицензия на сбор денег с тупых идиотов, это лицензия на сбор денег с их детей и детей их детей. Такой вот франчайзинг. Мюррей, МакКанн, эти парни знают что делают.

Марк улыбается мне, потом поворачивается к Саймону:

— Ну, раз уж мы стали такие богатенькие, я так понимаю, что твои намерения по поводу этого фильма не изменились?

— Разумеется, — отвечает Саймон. — Тут речь не о деньгах, Рент, теперь я это понимаю. Любой кретин может делать деньги. Речь идет о создании чего-то, что будет само приносить деньги. Речь идет о самовыражении, самореализации, о жизни, о том, чтобы показать этим изнеженным богатым уродам, что родились с серебряной ложкой во рту, что мы тоже кое-что можем. Не хуже их. И даже лучше.

— М-м-м, — говорит Марк, поднимая свой бокал. — За это я выпью.

Саймон смотрит на меня и говорит:

— И никаких магазинных оргий, Никки, я буду следить за завязками на денежном мешке. Если окажешься на мели, просто скажи.

Я не знаю, доверяю ли я Саймону, и я не думаю, что они с Марком доверяют друг другу. Но мне плевать и на деньги, и на всякие разные цацки. Мне просто нравится, что происходит. Я живу. По-настоящему.

— В любом случае, если нас возьмут за задницу, все, что тебе надо сделать, — это посмотреть на судью широко открытыми глазами и сказать ему, что тебя обдурили два коварных интригана — и ты свободна, а мы с Рентой уж как-нибудь выкрутимся, да, Марк?

— Адназначна, — отвечает тот, наливая нам всем еще шампанского.

А позже мы направились в бар «У Рика» на Ганновер-стрит.

— А это, случаем, не Маттиас Джек? — говорит Саймон, указывая на парня в углу.

— Может быть, — задумчиво отвечает Марк, заказывая еще одну бутылку шампанского.

Мы с Саймоном возвращаемся к нему в Лейт и трахаемся всю ночь, как животные. Наутро я прихожу домой, как говорится, усталая, но довольная, у меня все болит и саднит, и я усаживаюсь за свою курсовую, а у меня еще вечером смена в сауне. Когда я возвращаюсь с работы, у нас сидит Марк, общается с Дианой. Он коротко здоровается со мной и уходит.

— Ну и что это значит?

— Он мой старый друг. Мы завтра опять собираемся пойти куда-нибудь выпить.

— Исключительно ради старой дружбы, я так понимаю? Она скромно улыбается и поднимает одну бровь. На щеках у нее румянец, и мне интересно, трахнулись они уже или нет.

Позже мы с Саймоном и Рэбом заходим в монтажную в Ниддри, куда Саймон уже приводил меня раньше. Я и не знала, что в Эдинбурге есть такие местечки, по правде сказать, я вообще никогда не видела ничего подобного. Парень, который держит «Видео в Ниде», — старый приятель Рэба, еще с тех времен, когда они всей толпой ходили на футбол. Теперь они почти все бизнесмены и предприниматели, так или иначе, а этот парень по имени Стив Байуотерс больше похож на работника социальной сферы, нежели на бывшего футбольного хулигана. Они чем-то напоминают масонов — они все связаны общим прошлым, и если кому нужна помощь, ему никогда не отказывают.

— У нас есть все необходимое, так что мы можем все сделать прямо здесь, — говорит он, прямо как свеже пойманный и заново рожденный христианин.

Уже на пути к выходу Рэб говорит:

— Здорово, да? Псих качает головой:

— Ага, но мы можем сделать все в Даме. АРП, Рэб, АРП.

— Да, все правильно, — отвечает Рэб, но я подозреваю, что у Саймона есть другой план.

В Сити-Кафе уже полно клубной публики, и тут входят Кертис и его малолетние дружки и приглашают меня в их компанию. Мы садимся за столик рядом с какими-то студентами, которые полностью погружены в свои скучные теории тайных заговоров — обсуждают, кто из мертвых знаменитостей на самом деле не умер: Элвис, Джим Моррисон, принцесса Диана. Они слишком полны этого юношеского ощущения своей бессмертности, чтобы поверить, что кто-то может и вправду покинуть сей бренный мир. Погрязли в своем жизнеутверждающем и отрицающем смерть буржуйском мире мечты.

Но есть и хитренькие пацаны вроде Филиппа, которые глумятся и насмехаются над их слабостями; они-то знают, что все это — дерьмо собачье. В этом городе, в спальных районах и в центре, они с раннего возраста видели столько смертей — от эпидемии СПИДа в 80-е годы, — так что они уже не поддаются этим наивным фантазиям. Забавно, но я уверен, что наше поколение чувствовало то же самое, что и эти ребята из пригорода. Хотя, конечно, не в большей степени. И уж конечно, не я.

— Все эти уебки давно уже сдохли и так дохлыми и останутся, — говорю я одному из студентов, и вся окольцованная мелюзга хохочет, чуть ли не писаясь от восторга.

Я потихонечку привлекаю внимание Кертиса.

— Посмотри на своих приятелей, они из этих студентов щас всю кровь высосут. — Он медленно опускает голову. — А теперь представь себе, что прошло лет пятнадцать: у кого будет все, хорошие дома, работа, бизнес, деньги, машины, а кто по уши завязнет в трущобах и наркоте?

— Ага… — кивает Кертис.

— А почему, знаешь?

— Потому что у них, типа, образование и вся хуйня? Неплохо. Даже очень неплохо.