Обозреватель Т. К. Мартин

— Галлей первым выдвинул теорию полой Земли, — ни с того ни с сего вдруг сказал доктор Берроуз. — А это было еще в 1692 году.

— Ты о чем? — спросил Уилл, вытирая пот со лба. Пользуясь тем, что туннель шел под уклон, отец с сыном передвигались почти бегом.

— Эдмонд Галлей… астроном, который открыл комету Галлея. Он считал, что наша планета представляет собой четыре концентрические сферы, одна в другой, как русские матрешки. А потом, в восемнадцатом веке, его идею воскресил другой мыслитель, Симмс. Он… О-о-о-ой! — вскрикнул доктор, поскользнувшись на глине. Он проехал несколько метров на ногах, прежде чем ему удалось выпрямиться. — Так и повредиться недолго, — посетовал он.

— По-моему, ты давно уже повредился, — пробормотал Уилл.

— На чем же я остановился? Итак, Симмс дополнил теорию Галлея, заявив, что на Северном и Южном полюсе находится по гигантскому отверстию и что выходящий из этих отверстий газ вызывает Aurora Borealis — северное сияние… хотя, может, это тоже придумал Галлей…

— Пап, я это все уже слышал. С какой стати ты вдруг начал опять про это распинаться? — не без раздражения поинтересовался Уилл.

— С такой, что древние люди, населявшие Глубокие Пещеры, преследовали какую-то конкретную цель. Ведь не просто так они прыгали в Пору и другие отверстия. Не мог же целый народ в один день ни с того ни с сего сойти с ума и совершить массовое самоубийство, кинувшись с обрыва, будто стая леммингов.

— Лемминги не прыгают с обрывов, — заметил Уилл. — Это просто легенда.

Но доктор Берроуз продолжал:

— Нет, я не верю, чтобы эти люди так поступили… Пойми, они даже построили храм в честь иного мира, в который верили, — они его называли Садом Второго Солнца. Триптих, который я видел в этом храме, ясно показывает, что этот мир, находящийся в центре земли, был для них воплощением идиллии, некоей утопией…

— Может, их всех сожрали пауки? — с ухмылкой предположил Уилл.

— Это же нелогично. Они бы не стали так стараться ради пустой легенды: делать карту на каменных табличках, вырезать этот свой трезубец на камне около подводной лодки… Нет, они были настроены очень серьезно… они куда-то перебрались… но куда?

Мальчик ничего не ответил, и они некоторое время шли молча. Затем доктор опять заговорил:

— В шестидесятых один э-э… альтернативно мыслящий профессор утверждал, что в центре Земли обитает цивилизация, превосходящая нас в технологическом развитии, которая строит летающие тарелки.

На этом Уилл решил, что с него хватит.

— Ну хорошо, этот Симмс и остальные сумасшедшие ученые насочиняли каких-то глупостей про Землю. К чему ты это рассказываешь? — грубовато спросил он.

— Может быть, не такие уж они были сумасшедшие, — ответил доктор.

— Погоди, — сказал мальчик, останавливаясь.

Доктор Берроуз выжидающе посмотрел на сына, подумав, что Уилла озарила гениальная догадка и он сейчас поделится с ним каким-нибудь откровением, которое прольет свет на судьбу таинственной древней цивилизации.

В сознании доктора сейчас боролись два мировоззрения — словно две команды перетягивали канат. Более сильная и многочисленная команда, во главе с седобородым Дарвином, состояла из всех естествоиспытателей, историков и выдающихся мыслителей, на которых доктор Берроуз равнялся и которым подражал всю сознательную жизнь. Команда соперников была представлена куда менее авторитетными и более самобытными деятелями науки, включая Галлея и Симмса, а капитаном ее был Лукреций, который в первом веке до нашей эры убеждал всех в том, что мир плоский, как блин.

Еще недавно доктор без колебаний поддержал бы команду Чарльза Дарвина, но теперь, когда канат натянулся и обе команды напряглись, он обнаружил, что странным образом склоняется к непризнанным ученым. Как будто он начал воспринимать теорию полой Земли всерьез.

— Что такое, Уилл? Ты до чего-то додумался? — затаив дыхание, спросил он.

Однако откровений не последовало — мальчик просто направил фонарь на ближайший боковой туннель, уходивший вправо. Уилл медленно двинулся к нему.

— Если мы уже рядом с тем местом, где была подводная лодка, то, возможно, это один из тех туннелей, куда мы не пошли из-за молодых пауков? — предположил мальчик. Выключив фонарь, он опустил на глаз линзу устройства ночного видения, чтобы лучше рассмотреть темный проход. — Пап, ты тут ничего не узнаешь? — спросил он через некоторое время.

— Мне… кажется… узнаю… — медленно произнес доктор Берроуз, потирая подбородок.

— Правда? — изумился Уилл.

— Знаешь, этот камень наверху… он так необычно выступает.

— Потрясающе! Неужели ты его запомнил? — спросил мальчик.

— Да, запомнил. Я еще в тот раз обратил на него внимание. Это определенно дурогенная порода… полагаю, невеждит.

— Ты хочешь сказать — пирогенная? — резко обернулся Уилл к отцу. — «Невеждит»? Нет такого минерала!

— Ха! — фыркнул доктор. Глубоко разочарованный тем, что мальчик не воспринял всерьез теорию полой Земли, он решил ему отплатить.

— Невеждит, — повторил Уилл, качая головой.

— Слушай, Уилл, я прошагал по этим туннелям столько миль, что и не упомнить, и они все похожи друг на друга. Черт возьми, неужели ты думаешь, что я отличу именно этот от тысяч других?

Но Уилл уже не слушал. Повернувшись к проходу, он принюхался.

— Пауки. Я чувствую запах пауков. — Мальчик снял один рюкзак, поставил на землю, развязал и вытащил из него радиомаячок. Включив его, Уилл аккуратно положил его на выступ породы.

— Это чтобы твой приятель не заблудился? — ехидно спросил доктор Берроуз.

— Ты про Дрейка?

— Ну а для чего, по-твоему, он дал тебе эти маячки? Чтобы найти дорогу, когда ему заблагорассудится спуститься вслед за нами. — Доктор вдруг наклонился над рюкзаком Уилла, вытащил еще один маячок и спрятал в карман своего пальто.

— Зачем он тебе? — поинтересовался Уилл, застегивая рюкзак и вскидывая его на плечо.

— Просто чтобы был, — по-детски упрямо ответил доктор.

— И для чего?

— На случай, если мы разминемся. Чтобы ты смог найти меня.

Нахмурившись, Уилл взял стэн наизготовку и боком шагнул в ответвление.

— Пауками пахнет, говоришь? А я ничего такого не чувствую, — сказал доктор Берроуз и неохотно двинулся следом, демонстративно принюхиваясь.

Через несколько сот метров впереди что-то прошуршало, убегая прочь от света.

— Да, пауки, — прошептал Уилл. — Я не ошибся. И заслони свою светосферу, а то испортишь мне фотоэлемент.

— Давай лучше вернемся в главный туннель и попробуем следующее ответвление, — заныл доктор. Пропустив мимо ушей просьбу сына, он поднял светосферу высоко над головой и стал с тревогой рассматривать отверстия в крыше туннеля, самого что ни на есть подходящего размера для пауков. — Нам ведь совсем не нужно, чтобы нас тут от него отрезали.