В июне Циппори узнал, что за два месяца до этого в ходе операции, нацеленной против боевиков ООП, были убиты женщины и дети, когда в машине взорвалась бомба на одной из главных дорог в западном секторе Южного Ливана. «“Рафуль” не сообщал об этой операции наверх для получения одобрения, потому что мы боялись, что не получим разрешения на подобную акцию», – говорил Бен-Гал[635]. И во внутренних отчетах в армии, и публично командование Северного округа утверждало, что операция – дело рук местной южноливанской милиции, что внешне выглядело правдоподобным, но не соответствовало действительности.

«Одной из машин удалось проскочить. Но две взорвались и загорелись. Там не было палестинских шишек. Но нескольких боевиков мы уничтожили», – рассказывал Бен-Гал.

«Я считал, что все это ужасно», – говорил Циппори. Он требовал, чтобы Бегин, который являлся тогда и министром обороны (Вейцман подал в отставку в мае), вышвырнул Бен-Гала и Дагана из армии. «Менахем, мы суверенное государство. Все, что делает армия, она может делать только с разрешения кабинета. А в кабинете, если бы такие вопросы были поставлены на обсуждение, я высказал бы свою точку зрения. Но эти вопросы на заседаниях кабинета не поднимались, и никто не давал согласия на операции».

Бен-Гала вызвали в офис министра обороны в Тель-Авиве, где его ждали Бегин, Циппори, Эйтан и Саги[636]. «Вы осуществляете в Ливане несанкционированные акции. В ходе них погибли женщины и дети», – набросился на Бен-Гала Циппори.

«Не совсем точно, – отвечал Бен-Гал. – Были убиты четверо или пятеро террористов. Кто разъезжает по Ливану на “мерседесе” в два часа ночи? Только террористы».

Циппори начал возражать: «Командующий Северным военным округом, который творит такие вещи без одобрения Генерального штаба, должен быть смещен со своей должности. Я являюсь заместителем министра обороны, и я ничего не знал об этих акциях. Вы, господин Бегин, являетесь премьер-министром и министром обороны, и тоже ничего не знали о них. Начальник Генерального штаба тоже был не в курсе».

Бен-Гал делал Эйтану незаметные знаки рукой, чтобы тот встал и сказал, что все осуществлялось с его одобрения. Но Эйтан, поняв, что наговаривать на себя не готов, не реагировал на жесты Бен-Гала, рассматривая свои часы, которые снял и крутил в руках.

Наконец Бегин произнес: «Генерал Бен-Гал, я хочу спросить у вас как у офицера и человека слова и чести: вы получали разрешение на операции от кого-нибудь из своих начальников?»

«Да, господин премьер-министр, такое разрешение я получал».

«Я верю командующему Северным военным округом. Армейский генерал не станет лгать, – сказал Бегин. – Дело закрыто. На этом я прекращаю данное совещание».

Знал ли Бегин, что происходит вокруг него? Циппори, который по-прежнему относился к нему как к почитаемому командующему и уважаемому премьер-министру, был уверен, что военные все время обманывали премьера, используя его трепетное отношение к своим генералам. Другие считали, что Бегин, искушенный политик, полностью понимал ситуацию, но предпочитал занимать притворную позицию отрицания их ужасных деяний. В любом случае высшие армейские командиры поняли, что не имеет смысла просить премьер-министра как-то исправить ситуацию.

Хотя борьба между АМАН и командованием Северного округа продолжалась и АМАН даже узнала о случаях, когда северное командование минировало автомашины и ослов, в конечном счете в военной разведке решили спустить все на тормозах. «Проводилось много операций, которые рассматривались как малозначительные, по существу тактические, поэтому мы решили оставить это дело, – пояснил Гилбоа. – Мы сказали себе: “Возможно, лучше делать вид, что мы ничего не знаем, чем нанести политический ущерб стране”. Что-то типа “позвольте детям встать и играть перед нами…”»[637]

В данном случае Гилбоа процитировал Писание от Самуила, стих 2:14, который, по существу, означает: «Дайте детям наслаждаться радостью». Целями Бен-Гала были в основном рядовые боевики ООП, а его операции представляли собой не более чем тактические стычки. В этой секретной войне не пострадал никто из руководства Организации освобождения Палестины. Смысл высказывания Гилбоа в том, что эти акции были для Дагана своеобразной игрой. «Это как с живописью – а он пишет очень недурно, – говорил Гилбоа. – Эти операции просто были для Меира хобби».

«Для меня было удобно, что эта деятельность осуществлялась в “серой зоне”, – продолжал Бен-Гал. – Просто иногда никто не должен об этом знать. Есть такие вещи, которые лучше не раскапывать, как это делал Циппори, не стараться расследовать их до конца. Да, Даган был диким человеком, но дикая молодая лошадь, которая берет высокие препятствия и даже может сломать ногу, лучше, чем ленивый мул, которого вы должны нещадно стегать кнутом для того, чтобы заставить сделать пару шагов вперед»[638].

5 августа 1981 года премьер-министр Менахем Бегин назначил Ариэля «Арика» Шарона министром обороны Израиля. Бегин глубоко восхищался этим бывшим генералом – «славным командующим армиями», «международным стратегом», как он его называл, хотя и настороженно относился к агрессивности Шарона и его нежеланию подчиняться власти вышестоящих руководителей. «Шарон способен на то, чтобы атаковать кнессет танками», – полушутя-полусерьезно говорил Бегин за два года до этого.

Тем не менее Бегин считал Шарона человеком, который сможет осуществить уход израильтян с Синайского полуострова после подписания мирного договора с Египтом – задачу, которую, несмотря на жесткие демонстрации поселенцев и крайне правых, Шарон смог выполнить без кровопролития.

Одновременно Шарон использовал свои прерогативы для того, чтобы построить больше поселений на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, которые в качестве оккупированных территорий подпадали под юрисдикцию Министерства обороны. Шарон смог привнести в оборонное сообщество боевой и деятельный дух. Шарон и Эйтан, который в 1950-х годах служил под началом Шарона в парашютной бригаде АОИ, видели огромную важность борьбы с ООП и разгрома баз организации в Ливане. Они приказали начать разработку большой военной кампании в Ливане.

«Планы Шарона становились нам понятными очень медленно, – говорил Эфраим Снех. – Сначала он приказал нам подготовить ограниченное войсковое проникновение в Ливан и только позднее поручил составить карты массированного вторжения, вплоть до дороги между Дамаском и Бейрутом». Давид Агмон, начальник штаба Северного военного округа, говорил, что на более поздней стадии Шарон приказал ему подготовить план оккупации всего Ливана и даже некоторых частей Сирии. «Нам было понятно, что всего мы не знали, – рассказывал Снех, – и что правительство знало еще меньше, чем мы».