— Василиса, — хрипло окликаю я, оказавшись возле её двери. — Открой дверь.

В ответ гнетущая тишина.

— Ты не должна быть одна. Впусти меня, Лиса. Мы сейчас нужны друг другу, слышишь? — от бессилия шлепаю ладонью по двери. — Я сейчас на взводе. Если ты мне откроешь, я возьму кухонный нож и убью эту тварь прямо сейчас! — срываюсь на повышенный тон, но дверь моментально открывается.

Она отходит от меня, судорожно стирая слезы, с опаской оглядывая пространство. Я стараюсь отключить свои эмоции, и максимально сосредоточиться на Василисе, которой я нужен. Когда срываюсь слишком резко, она отходит от меня, цепляя бедром комод.

— Пожалуйста… — выставляет перед собой руку, остерегаясь.

Этого жеста оказалось достаточно, чтобы перехватить её за ладонь и дернуть к себе, крепко прижав к своей груди.

— Я его уничтожу. Клянусь, — говорю я, но обещаю это в первую очередь самому себе.

— Ничего больше не хочу. Пожалуйста. Я так больше не могу… — плачет она, утыкаясь в мою грудь. — Я боюсь, Кир… Я устала от этого…

— Просто побудь со мной, — перехватываю её на руки и сажусь на кровать, убаюкивая её, как маленького ребенка, который разбил коленки об асфальт. — Я всё решу. Тебе нечего больше бояться…

Я убью этого ублюдка! Выдеру из груди сердце и скормлю дворовым псам!

Глава 22. Справедливость

Василиса:

Я просыпаюсь от головной боли. Едва открыв глаза, щурюсь от солнечного света, который бьет яркими лучами в моё окно. Привстав на локти, замираю, обнаружив Кирилла в кресле рядом с кроватью, который задремал.

Желудок болезненно скручивает от осознания, что теперь он всё знает. Стыдно, что всё произошло под алкоголем, но какая-то часть меня со спокойствием выдыхает. Мне стало легче. Держать всё это в себе дерьмо оказалось мне не под силу… Тяжелый груз тянет меня на дно.

Едва я ставлю ноги на пол, зашуршав одеялом, Кирилл вздрагивает и подрывается. Замечаю, что он сонный и бледный, а ещё Кир не решается ко мне подойти, держа дистанцию.

Я в смятении и каком-то замешательстве. Вроде как хочется, чтобы он подошёл, обнял и утешил меня, но с другой — хочется спрятаться и больше не смотреть в его пронизывающие глаза…

— Как ты себя чувствуешь? — первым начинает разговор, потирая сонные глаза.

От меня не скрывается то, что он садится обратно в кресло, отчего болезненно колит в груди. Он не собирается ко мне подходить. Теперь он брезгует? Теперь я недостаточно хороша? Это было очевидно!

— Не плохо… — растерявшись, сижу, не двигаясь. Взгляд отвожу, ощущая себя никчемной и грязной. — Послушай… То, что я вчера наговорила… Не бери в голову. Всё в порядке. Алкголь, знаешь ли, та ещё дрянь.

Его глаза темнеют, а по лицу пробегает зловещая тень недовольства. Что я опять не так сказала? Да, из-за моих слов я втянула его в свои проблемы, но он не должен в это вникать. Зачем ему это? Я этого и сама не хочу.

— Ты наконец-то заговорила о проблеме. Сегодня придёт психолог, — охрипшим голосом говорит Бессонов, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла. Злится? Сдерживается? Он себя ведет слишком странно и спокойно. — Тебе нужно выговориться и как можно скорее.

Опешив от такого решения Бессонова, которое больше похоже требование, я забываю все слова.

— Не спорь со мной, пожалуйста. Тебе не стоит больше ни о чём волноваться, но ты должна понимать, что об этом стоит говорить, — припечатывает он меня. — Этот якорь не позволит тебе сдвинуться с места, если ты не решишь проблему.

— Я не больная, чтобы нанимать психолога, — шепотом отзываюсь.

— Но ты с уверенностью доводишь себя до этого состояния, — он немного поддается вперед и склоняет голову, прерывая зрительный контакт. — Тебе нужна помощь и теперь отрицать это бессмысленно. Эта тварь тебя больше не побеспокоит и не прикоснется. В этом будь уверена. Но сейчас ты должна позаботиться о своем психологическом здоровье и написать заявление о домогательстве.

Я с ужасом смотрю на Кирилла, который, видимо, продумывал план действий целую ночь. Только его план мне категорически не нравится. Я не хочу это с кем обсуждать, не хочу давать огласку и не хочу больше участвовать в этой грязной истории. Не смогу. Это не для меня. Я просто хочу это всё забыть, как страшный сон и жить дальше, как раньше…

— Ты не можешь за меня всё решать, — нахожу в себе силы для сопротивления.

— Могу. Могу, потому что ты мне важна, и я хочу о тебе позаботиться. И я должен это сделать, даже если тебе самой на всё плевать. Вздумала смолчать о том, что подверглась насилию? Я тебе этого не позволю. Он должен быть наказан и желательно — по закону.

— В тебе говорит сейчас забота или ненависть и соперничество? Мне это не нужно, и я не стану больше участвовать в ваших личных разборках, — резко встаю, но голова кружится и меня ведет в сторону.

Бессонов хватает меня за плечи и садит обратно на кровать, склонившись надо мной как скала.

— Я могу многое стерпеть. Могу стерпеть твои выходки, потому что ты мне неравнодушна. Могу стерпеть этого ублюдка, потому что он сам по себе дерьмовый человек… Но то, что эта тварь посмела тебя тронуть — никогда. Василиса, неужели тебе плевать, что с тобой так поступили? Это ненормально!

— Он был в своём праве. Мне нужно было меньше молоть языком и тогда бы…

— Замолчи! — рявкает на меня Кир, взбесившись. — Совсем из ума выжила? Ты покрываешь насильника и оправдываешь его действия самым тупым способом. Я не дам тебе возможности быть жертвой, слышишь? Сейчас же приводи себя в порядок, иди завтракать и жди психолога, — он указывает рукой на ванную комнату.

Мои губы подрагивают от заколотившейся в груди внезапной боли, из-за которой выступают слезы на глаза. Неужели я мало пережила, чтобы снова окунаться в этот вязкий омут ненависти и мести?

— Мне не нужен психолог, — мой голос сбивается, когда в горле появляется спазм.

— Ты себя слышишь?

— Слышу…

— Хоть раз сделай так, как я говорю и доверься мне. Я стараюсь тебе помочь! — вскидывает он руками. Бессоно отходит от меня и отворачивается к окну.

— Я уже один раз доверилась тебе, Кирилл. Ты помнишь, чем это закончилось? — сбивчиво произношу я, стараясь сдержать слезы.

— Помню. И я всё исправлю, если ты не будешь перечить мне на каждом слове, — кидает он через плечо. — Психолог придёт. Говорить с ним или нет — твоё право.

— Тогда зачем этот психолог нужен, если