— Держись! — предупредил он. Теперь, когда в ее шлеме небушевал ураган, Рози четко слышала его голос. — Ухабы.

На дороге действительно оказалось множество ухабов, но«харлей» легко преодолевал их, смягчая и превращая в не стоящие внимания кочки.Через пять минут они остановились на маленькой грязной парковке. За нейрасполагалось несколько столиков для пикников и сложенных из камня мангалов дляшашлыков, разбросанных на просторной тенистой поляне с ковром зеленой густойтравы и на пологой узкой каменистой полоске берега, не заслуживающей того,чтобы ее назвали пляжем. На каменистый берег одна за другой неторопливонакатывали небольшие волны. Дальше озеро простиралось до самого горизонта; еговоображаемая линия, призванная разграничивать небо и воду терялась вголубоватой дымке. Зона отдыха «Шорленд» оказалась абсолютно пустынной,насколько она могла судить, кроме них, никого поблизости не было, и, когда Биллзаглушил двигатель, от тишины у нее перехватило дыхание. Лишь бездумно кружащиенад волнами чайки оглашали берег своими пронзительными раздосадованными криками.Где-то вдали на западе раздавался звук мотора, настолько слабый, что нельзябыло различить, работает ли это грузовик или трактор. И все.

Носком ботинка он подвинул плоский крупный камень поближе кмотоциклу, затем опустил упор так, чтобы камень оказался под ним. Перекинувногу через мотоцикл, Билл с улыбкой повернулся к ней, но когда увидел ее лицо,улыбка исчезла, уступив

место озабоченности.

— Рози? Тебе плохо? Она удивленно посмотрела на него.

— Нет. С чего ты взял?

— У тебя какой-то странный вид…

«Готова поклясться, — подумала она. — Готова поклясться».

— Я в порядке. — заверила она Билла. — Просто мне неверится, что все это происходит на самом деле, вот и все. Думаю, каким образомздесь очутилась. — Она напряженно засмеялась.

— Скажи, у тебя не кружится голова? Ты не чувствуешьслабости?

В этот раз Рози рассмеялась более непринужденно.

— Да не волнуйся, все в порядке, честно.

— И тебе понравилось?

— Слабо сказано. — Она возилась с кольцами, через которыепродевались ремешки, затягивающие шлем, но никак не могла с ними справиться.

— Для новичка они не проще, чем морской узел. Я помогу.

Распуская ремешки, он снова склонился над ней —приблизившись на расстояние поцелуя, — но в этот раз не отступил. Ладонямиприподнял шлем, снимая его с головы Рози, а потом поцеловал ее, придерживаяправой рукой за талию; шлем болтался у ее колена на мизинце и безымянном пальцеего левой руки. Для Рози поцелуй означал, что все действительно в порядке, априкосновение губ и ощущение руки Билла на талии были сродни чувствувозвращения в родной дом. Она ощутила, как по щекам скатились две одинокиеслезинки, но это не страшно. Эти слезы не причиняют боли.

Билл чуть-чуть отодвинулся от нее, не снимая руки с талии;шлем, раскачиваясь, как маятник, легонько постукивал ее по колену. Он заглянулей в лицо.

— Все в порядке?

«Да», — хотела ответить Рози, но голос изменил ей, и онапросто молча кивнула головой.

— Ну и прекрасно, — сказал он, а потом серьезно, какчеловек, выполняющий важную, ответственную работу, поцеловал в мокрыепрохладные скулы, сначала под правым глазом, потом под левым. Поцелуи былилегкими, как прикосновение дрожащих ресниц. Рози никогда не чувствовала ничегоподобного. Неожиданно она обхватила Билла руками за шею крепко-крепко, прячалицо на его груди в складках кожаной куртки, плотно закрыв глаза, из которыхпродолжали струиться слезы. Он прижал ее к себе, и та рука, которая прежде покоиласьна талии, поднялась, чтобы погладить ее заплетенные в косу волосы.

Через некоторое время она оторвалась от него, провела рукойпо глазам и попыталась улыбнуться.

— Вообще-то я не так часто плачу, — сказала она. — Ты,наверное, этому не поверишь, но я действительно не плакса.

— Верю, — произнес он, снимая свой шлем. — Идем, поможешьмне взять сумку с багажника.

Рози помогла ему распустить эластичный шнур, которыйудерживал сумку-холодильник, и они перенесли ее к одному из столиков дляпикников. Затем повернулась к воде и замерла.

— По-моему, это самое красивое место в мире, — заметила она.— Мне не верится, что, кроме нас, здесь совсем никого нет.

— Дело в том, что двадцать седьмое шоссе немного в сторонеот обычных туристских маршрутов. Я впервые попал сюда еще мальчишкой, приехалвместе с родителями. Отец рассказал, что обнаружил это место почти случайно,когда объезжал окрестности на своем мотоцикле. Здесь даже в августе, когда всяостальная часть побережья просто забита до отказа, посетителей не так-то много.

Она бросила на него короткий взгляд.

— Ты привозил сюда других женщин?

— Нет, — ответил он.

— Не хочешь пройтись? Во-первых, чтобы нагулять аппетитперед завтраком, во-вторых, я хотел бы показать тебе кое-что.

— Что?

— Будет лучше, если ты сама увидишь.

— Хорошо.

Он подвел ее к воде, где они уселись на большой обломокскалы и разулись. Ее позабавили белые спортивные носки, показавшиесянеожиданными после тяжелых мотоциклетных ботинок; такие носки ассоциировались унее с уроками физкультуры в старшей школе.

— Оставить здесь или взять с собой? — спросила она, поднимаясвои кроссовки. Билл задумался на минутку.

— Ты свои берешь, а я свои оставляю. Проклятые ботинкитрудно натянуть даже на сухие ноги. Когда же они мокрые, об этом не стоит имечтать.

Он стащил белые носки и аккуратно положил их на массивныеботинки. Что-то в

его движении и в том, как выглядели лежащие на ботинкахноски, заставило ее улыбнуться.

— Что такое?

Она покачала головой.

— Ничего. Идем, показывай свой сюрприз. Они зашагали вдольберега на север, Рози несла свои кроссовки, Билл указывал путь. Попробовавводу, она нашла ее настолько холодной, что невольно задержала дыхание, но черезминуту-другую привыкла, и вода уже не казалась обжигающе ледяной. Она виделасвои белые ступни, похожие на бледных рыбин, отделенные от лодыжек отражениемна воде. Идти по каменистому дну было совсем не больно. «Глупая, — подумалаона. — Ты запросто можешь порезаться и даже не почувствуешь этого. От холодаони просто онемели». Но не порезалась. Ей казалось, что Билл не позволит ейпораниться. Мысль смешная, но она действительно так считала.