Он ненавидел тварей, потому что из-за них все в его жизни сложилось не так, как он хотел, и теперь, убивая тварь одну за одной, он убивал свой страх стать чудовищем, уничтожал свою чудовищную часть. Чем больше тварей умрет, тем тверже станет его рука.

Потом он снова сидел за лодкой так, чтобы не видеть реку, и ничего не чувствовал. Только легкую тошноту от близости воды. К нему пришла мать и опустилась рядом. Они долго молчали, а потом она сказала:

— Ты молодец. Мы все ошибались насчет тебя. Даже ты сам.

Он кивнул.

— Мы делаем благое дело, — сказала мать.

Он кивнул.

— Теперь все будет хорошо. — Мать погладила его по спине. — Но впереди еще много дел. Я хочу, чтобы ты продолжал ездить с нами, а не сидел дома. Ты всегда должен быть под присмотром.

— Хорошо, — снова кивнул он.

Они наблюдали, как по пляжу в их сторону идет Эштон. Ее темный силуэт выделялся на фоне далеких огней. Дэш видел две фигуры — старуха стояла на пути Эштон, но потом сестра прошла сквозь нее.

— Корову бы съела, — сообщила подошедшая Эштон. — На съезде с шоссе я видела круглосуточную закусочную. Может, заедем?

— Конечно, мы все голодные, — улыбнулась мать, встала и помогла встать Дэшу.

Он не был против закусочной. Это не противоречило правилам и не сулило наказания. Раньше его жизнь состояла из разных эмоций: радости от возни с Енотом, восторга от рисования, предвкушения разговоров с Розали, а еще из страха стать чудовищем, навредить матери и никогда не заслужить ее любви. Теперь он точно знал, что нужно делать, чтобы ее заслужить. Дэш закрыл глаза, но под веками все равно видел конец: жизнь ручейками стекала в песок.

Сентябрь 1999

Карта и амулет теперь всегда лежали в гостиной на специально выделенном круглом столе, только в поездки Дэш забирал их с собой. Завтра они собирались в очередную, поэтому прямо сейчас мать стояла рядом с картой и ждала координаты. Дэш едва занес амулет, как почувствовал непреодолимую тягу. Это походило на сильный пульс, который бьется не внутри тела, а где-то вовне, и возникает желание этот пульс успокоить, найти место.

— Порт Арансас. Снова Мексиканский залив, — произнес он, для верности указав пальцем на карте.

Мать кивнула:

— Да, там уже давно усиливается активность. Значит, утром выезжаем. Полетим на самолете. Пойду скажу Эштон.

Мать вышла из гостиной. Кэп, лежащий у двери, проводил ее внимательным взглядом и посмотрел на Дэша, дескать, что дальше — идем куда-нибудь, не идем? Удостоверившись, что хозяин стоит на месте, Кэп опустил голову на лапы и задремал.

Четыре года назад Дэш решился на еще одну собаку. Мать и две ее сестры намеревались помириться. Встречу устроили в доме самой младшей, в Онтарио. Все прошло не слишком гладко — накопилось много обид, да и взгляды старшей, Гертруды, очень уж расходились с мнением сестер. К примеру, младшие настаивали на переезде семьи Гертруды к одной из них, а еще на том, чтобы отправить Дэша подальше, например, в офис Вероники — не хотели, чтобы он жил поблизости. Мать возражала. Дэш не стал слушать их перепалку и ушел на задний двор, где наткнулся на трех щенят золотистого ретривера. Оказалось, кузина Ортиз занялась их дрессировкой — натаскивала на русалок. Один щенок подбежал к Дэшу, ткнулся в ладонь и не отходил от него до самого отъезда, а когда Дэш сел в машину, то горестно заскулил за домом. Кузина Ортиз заявила, что это знак, что щенок выбрал хозяина, и вручила Дэшу, несмотря на возражения последнего. Щенок довольно закопался в куртку новообретенного друга и заснул где-то под мышкой, а Дэш прижимал к себе теплый пушистый комок и думал о том, что когда-нибудь подведет и его, давал себе обещания так не делать и тут же разочарованно возвращался в жестокую реальность, размышляя, как бы от щенка избавиться. Конечно, он не смог, и с того дня они не расставались.

Дэш в задумчивости застыл над картой, поигрывая амулетом. Активность в Мексиканском заливе настолько усилилась, что амулет вообще больше не показывал других точек. Дэш пытался найти русалок уже несколько недель, и никак не мог понять, в чем дело: амулет переставал работать, его дар медиума дал сбой или все русалки действительно отправились в Мексиканский залив? Но ему требовался перерыв, отдых от матери и Эштон. Больше шести лет он видел их каждый день, и уже ненавидел того себя, которым стал рядом с ними. Он хотел остаться один, чтобы снова нащупать себя.

— Ты давно утратил способность быть собой.

Голос Розали раздался настолько неожиданно, что Дэш вздрогнул и выронил амулет, выругался и повернулся к ней. Розали в неизменном желтом худи стояла у книжного шкафа и водила пальцем по корешкам.

— Хочу почитать парочку книг. Полистаешь мне? — Она обернулась к Дэшу и лукаво улыбнулась.

— Я же не думал о тебе, — буркнул он. — Какого хрена ты явилась?

Розали пожала плечами и подошла ближе.

— Значит, думал.

Он отвел взгляд от ее пронзительных голубых глаз и уставился на карту. Розали как всегда права. Кэп вопросительно поднял голову, дескать, мне говоришь?

— Будь добра, исчезни из моей жизни.

— Я не могу…

— Можешь! Просто исчезни. Я не хочу тебя видеть. Иди доставай кого-нибудь другого!

Дэш подождал и повернул голову. Розали не было. Тогда он протянул руку к амулету и тут же ощутил пульс именно в том месте, куда тот случайно упал. Слабый, едва заметный, но в наступившей тишине он настойчиво бился в пальцах…

После горячего мать собрала тарелки и водрузила в центр стола свежеиспеченный пирог с тыквой и ежевикой. Эштон вздохнула, печально разглядывая сливки и джем. Материнское желание накормить до отвала начало сказываться на ее фигуре. Это матери все было нипочем: сколько бы она не ела, ее вес не менялся ни на грамм, а Эштон начала бегать по утрам, записалась в бассейн и на пилатес.

При виде куска калорийного пирога на своей тарелке она стиснула зубы, но не посмела ничего сказать. Как-то раз попыталась, пару лет назад, и получила такую головомойку в ответ, что теперь просто молча ела, а потом уезжала в бассейн и возвращалась часа через три.

Дэш дождался, пока мать нарежет пирог и разложит всем по тарелкам, и произнес:

— Я не поеду с вами в Мексиканский залив.

Эштон настороженно застыла, не донеся вилку с куском пирога до рта, и метнула на мать