привычного (о «норме» писать не так интересно). Подобно тому как врач, описывая больного, вскользь упомянет о здоровых органах, но подробно и с интересом опишет раковую опухоль, так и критик будет всерьез и детально говорить о «горизонтальном театре» или о чем-нибудь подобном. Пена плавает на поверхности. То, что в глубине, не всегда замечают.

Само по себе существование авангардных театров – явление положительное. Они что-то ищут, открывают что-то интересное, борются против отжившего и набившего оскомину. Беда в том, что эстетика альтернативного театра с его отдельными интересными приемами, находками и трюками (на цельное они, как правило, не способны) иногда бездумно переносится в большие театры. То, что хорошо в качестве эксперимента в зальчике «для своих», часто не годится для широкого зрителя. Еще Блок писал: «Устраиваем ряд опытов, которым приличествовало бы оставаться в пределах студии». Плохо и то, что эти преждевременно обласканные вниманием критиков приемы и методы расползаются по театрам столиц и периферии и провозглашаются единственно современными и верными.

Эксперименты и поиски, самые экстремальные, безусловно, нужны. И у отдельных талантливых режиссеров результаты могут получиться очень интересными. Плохо, если увлечение модой делает тенденцию к пренебрежению литературой в театре превалирующей. Знаменитый культуролог Й. Хёйзинга еще в 1938 г. отметил, что приобщение к духовным контактам широких полуграмотных масс и ослабление моральных стандартов, которые техника и организация придали современному обществу, «приводят к тому, что состояние духа, свойственное подростку, не обузданное воспитанием, привычными формами и традицией, пытается получить перевес в каждой области и весьма в этом преуспевает. Целые области формирования общественного мнения пребывают в подчинении темпераменту подрастающих юнцов и мудрости, не выходящей за рамки молодежного клуба».

К «театру без пьесы» можно причислить и постдраматический театр, идею которого все активнее муссируют в последние годы театроведы и некоторые режиссеры. Библией адептов этого учения является известная книга Ханс-Тис Леманна. Вот как он излагает суть этой новой формы театра:

«Речь идет об исключительно опасном театре: ведь он порвал со многими условностями. Тексты не отвечают ожиданиям, с которыми обычно подходят к драме. Во многих случаях в представлении сложно уловить вообще какой-либо смысл, установить какую-либо последовательность значений. Образы больше не иллюстрируют сюжет. К тому же стираются границы жанров: сливаются танец и пантомима, музыкальный и драматический театр. Концерт и спектакль превратились в форму театрализованных концертов и т. д. и т. п. Возник совершенно новый, многослойный театральный ландшафт, законы которого еще не установлены. Этот театр часто предстает в форме проекта, где режиссер или группа художников разного толка (танцоры, живописцы, музыканты, актеры, архитекторы) сходятся, чтобы осуществить некое «событие» – уникальное или серийное. Уже возникло специальное понятие театрального проекта, работа в котором по природе своей экспериментальна».

Наблюдения и обобщения Леманна интересны и во многом верны. Наряду с традиционным драматическим театром возникли новые формы театра. Вызывает сомнение только сам термин «постдраматический». Если приставка «пост-» означает, что такой театр возник после драматического, то никаких возражений этот термин не вызывает. Если же подразумевается, что постдраматический театр идет на смену драматическому и что последний изжил себя, то согласиться с этим никак нельзя.

Театр не стоит на месте, он все время изменяется и развивается. Он теперь не таков, каким был во время Эсхила, и даже не таков, каким был лет тридцать назад. Однако все два с половиной тысячелетия он оставался театром драматическим, базирующимся на литературе, на слове. Есть и другие жанры и формы зрелищ: эстрада, балет, спортивные состязания, цирк и прочее, а также всевозможные формы их смешения и синтеза. Их развитие и обогащение, поиски в этом направлении можно только приветствовать. Но из этого вовсе не следует, что пришло время отменять и упразднять драматический театр, как кажется некоторым неофитам постдраматического театра. Сам Леманн признает: «Новшества не обязаны быть вразумительными, результаты могут разочаровывать, а потенциал развития может быть глубоко скрыт».

Значит ли это, что всякие невразумительные новшества и разочаровывающие результаты являются признаком талантливости и современности спектакля? Вовсе нет. Всякая селедка – рыба, но не всякая рыба – селедка. Все талантливое ново и современно, но не все новое современно и талантливо.

В драматическом театре только драматургия как род литературы может поднимать настоящие общественные и нравственные проблемы.

«Несложно сделать нечто авангардное, раздеть актеров на сцене, а вот зажечь огонь в зрителях – это по-настоящему трудно. Есть театр, а есть шоу, и это нужно разграничивать. Лично я нахожусь в театре и хотел бы, чтобы он театром и оставался» (Римас Туминас, руководитель театра им. Вахтангова).

Споры продолжаются, и навряд ли они когда-нибудь кончатся. Еще римский поэт Ювенал сказал: «Чужие мнения как гвозди: чем крепче по ним бьешь, тем глубже заколачиваешь». Так что подведем некоторые итоги.

Филологи уже сотни лет назад выделили драму в один из трех главных родов литературы. Более того, писатели, критики и философы начиная с Аристотеля («ясно, что трагедия выше эпопеи, так как более достигает своей цели») считали драму высшим родом литературы.

Аргументы сторонников примата театра и второстепенности драмы сводятся к следующему:

1. «Пьеса не сыгранная еще не существует. Только театр дает ей жизнь, делает ее произведением искусства».

Полагать, что пьеса «не существует», пока она не будет поставлена в театре, – это все равно что считать, что человек не существует, пока он не посмотрится в зеркало. Такой театральный солипсизм несерьезен. Но предположим, что в театре решили поставить роман Достоевского «Идиот». Выходит, роман тоже не существовал, пока театр не инсценировал его и не осчастливил нас своей постановкой?

Предположим и другое: пьеса поставлена в ста театрах. Какая из них «существует»? Пьеса в спектакле № 12? Или в № 71? Очевидно, все-таки та, которую написал драматург. Постановки – варианты ее воплощения.

Драматическая литература существует два с половиной тысячелетия. За это время расцветали и угасали театральные эпохи, менялись театральные вкусы и моды, рушились театральные здания, ушли в прошлое и забыты многие блестящие театральные имена, а драмы благополучно живут, читаются, исполняются, к ним не угасает интерес. При всем уважении к великим режиссерам прошлого и настоящего, фундамент театра заложили на века все же не они, а драматурги – Эсхил, Софокл, Еврипид, Шекспир, Расин, Корнель, Грибоедов, Гоголь, Островский, Чехов…

Основатель поэтики Аристотель высказался на этот счет вполне определенно: «Сценическая обстановка, правда, увлекает душу, но она совершенно не относится к области нашего искусства. Ведь сила трагедии сохраняется и без состязаний, и без актеров».

2. «Спросите вообще любого человека, что он предпочитает читать – драму, даже самую наилитературную, или роман. Он вам ответит – роман. А