7. В международной политике пацифизму Уолпола помогли обстоятельства. По счастью, Утрехтский договор не нанес английскому самолюбию тех ран, которые взывают к напрасному и жестокому реваншу. Время Религиозных войн миновало; время национальных войн еще не пришло. На протяжении двадцати пяти лет из страха перед Испанией, которую недавно возродил странный Альберони, французские министры Дюбуа и Флери домогались союза с Англией. Объединившись, Франция и Англия почти всегда в ходе истории были непобедимы. Они тогда поддерживали относительный мир. Принцип невмешательства на континенте не мог быть безоговорочно применен Уолполом, так как его государи имели в Европе ганноверские интересы, а избиратели — коммерческие интересы в испанских колониях. Но он скажет осмотрительно: «Моя политика состоит в том, чтобы как можно дольше воздерживаться от любых обязательств».

8. Летом 1727 г. Георг I скончался от апоплексического удара. Можно было подумать, что Уолпол впадет в немилость. Принц Уэльский всегда довольно плохо ладил со своим отцом, и поэтому казалось возможным, что, став Георгом II, он пожелает смены министра. Но вскоре придворные с удивлением обнаружили, что сэр Роберт чувствует себя при дворе лучше, чем когда-либо. Однако нового короля было не так-то легко очаровать. Скупой, мелочный, методичный до маниакальности, он каждый вечер с часами в руках ожидал высчитанной минуты, чтобы пойти к своей любовнице, потому что хотел явиться к ней ровно в девять. В своей жизни ему случалось проявлять некоторую безотчетную храбрость, но «это был, по словам Уолпола, самый большой политический трус, который когда-либо носил корону». К счастью для министра и для страны, Георг II позволял управлять собой королеве Каролине, «женщине умной, образованной, стоической, а главное, терпеливой». По 7–8 часов в день она неустанно выслушивала словоизвержения бедняги-короля, который разглагольствовал либо о войне, либо о генеалогии. Единственной компенсацией за такую скуку было то, что она правила страной и могла поддерживать своего дорогого сэра Роберта. Благодаря этой поддержке Уолпол и держался. Самой большой грозой для его правительства оказалось чрезвычайное возмущение общественного мнения Законом об акцизном сборе. Речь шла попросту о пошлине внутренней таможни на торговлю табаком и вином. Но страна рассердилась так сильно, «словно Уолпол захотел отменить Великую хартию вольностей». Лондон вопил: «Никакого рабства, никакого акциза, никаких деревянных башмаков!» Эти деревянные башмаки стали наваждением английского народа еще со времен сэра Джона Фортескью. Уолпол, который был стократно прав, все же решил, что дело не стоит того, чтобы проливать кровь. «Эта пляска дальше не зайдет», — сказал он. Правление вигов называли «олигархией, ограниченной бунтом». На самом деле хватило и угрозы бунта. В тот вечер, когда Уолпол уступил, Лондон устроил иллюминацию. Но министр удержал власть.

Эдвард Уорд. Ажиотаж у здания Компании Южных морей. 1846

Годфри Неллер. Портрет Георга II в бытность принцем Уэльским. 1716

9. После двадцати лет отсрочки Великого Миролюбца все-таки втянули в войну. Меркантильный шовинизм все рос и ширился. Под прикрытием договора, который дал Англии право завозить рабов в испанские колонии и отправлять туда один корабль в год, была организована настоящая контрабанда. За единственным кораблем следовала целая флотилия, которая на каждой остановке под предлогом пополнения запасов продовольствия и воды набивала его новым товаром. Взбешенная береговая охрана испанцев обыскивала все английские корабли. Оппозиция воспользовалась этими «жестокостями», чтобы накинуться на Уолпола, упрекая его за бездействие, а еще за то, что называла его «яростью переговоров». Некий капитан Дженкинс выступил свидетелем в палате общин и рассказал, как его бриг «Ребекка» был досмотрен испанцами, как они отрезали ему ухо и как он «препоручил свою душу Богу, а свое дело стране». Чтобы уладить это дело, Уолпол заключил с испанцами справедливое соглашение. Но против него выступил молодой парламентарий Уильям Питт и изобличил как «позорное». Истина же заключалась в том, что противники министра просто желали войны с Испанией, не без задней мысли отнять у нее колонии. «Это будет ваша война, — сказал Питту Уолпол, когда ему пришлось смириться с этим в 1739 г., — и я вам желаю получить от нее как можно больше удовольствия».

10. Эта «война за ухо Дженкинса» оказалась, как и предвидел Уолпол, отнюдь не легкой. Но оппозиция, которая потребовала ее, теперь отказывала правительству в средствах для победы. «Сэр Роберт хочет иметь армию, но не хочет войны и не может получить мир». Министр, больной мочекаменной болезнью, измученный и побежденный в палате общин благодаря поддержке, которую оказали его противникам депутаты Шотландии и Корнуолла, наконец подал в отставку и перешел в палату лордов под именем графа Орфорда. Его уход вызвал любопытный демарш против самой должности премьер-министра. Пэры в количестве тридцати одного сформулировали протест, в котором говорилось, что этот пост не предусмотрен английскими законами и несовместим с конституцией страны. Позже Питту пришлось признать свою несправедливость по отношению к Уолполу и восхвалять этого мудрого и превосходного министра. Но «мудрый и превосходный министр» уже завершил свой труд. Благодаря долгому миру он укоренил положение династии и обогатил страну. Само это богатство привлекало новых людей. Англия, алчущая завоеваний, зарилась на империю. Она желала уже не мира, не здравого смысла, ни даже счастья, но новостей о победах, списка взятых городов, триумфов и авантюр. Время Уолпола ушло.

Джордж Чемберс. «Война за ухо Дженкинса»: английский флот атакует испанскую крепость Портобелло на севере Панамы (Вест-Индия). 1838

11. Вместе с Уолполом исчезли также две его излюбленные идеи: однородный кабинет министров и союз с Францией. Министры-виги, сменившие Уолпола (Картерет, Пелхемы), взяли в свой кабинет нескольких тори, чтобы покончить «с этим злополучным делением на партии». Что значило вновь открыть прения (которые не закончились и через 200 лет) между тоталитарными и парламентскими государствами. Картерет, очень талантливый человек, быстро пал как раз из-за недостатка заурядности. Презирая коррупцию, которую практиковал Уолпол, он всячески демонстрировал, что его интересует только большая политика и что он не будет тратить свое время на то, чтобы заниматься местами и льготами. И все, кто как раз и жаждал мест и льгот, «стали обращаться к людям, у которых было больше досуга». Вопреки правилам Уолпола, Картерет ввязался-таки в континентальные дела. Император Карл VI оставил в наследство своей дочери Марии-Терезии посредством «Прагматической санкции» все свои государства (Центральная Европа, Бельгия, Италия). Такое наследство неизбежно должно было пробудить вожделения. И вот после смерти Карла Фридрих II Прусский потребовал себе Силезию. Какими были его права? «Постоянно свежие войска, весьма наполненная казна и алчная душа». Англия, невольно связанная с ганноверскими интересами своей династии, приняла сторону Австрии против Пруссии; Франция, антиавстрийская по традиции, тоже ввязалась в эту свару. И вскоре, как в поединках былых времен, «секунданты» в конце концов тоже в нее втянулись и были вынуждены драться. В мае 1744 г. между Францией и Англией была объявлена война; в июне Молодой претендент Карл Эдуард, внук Якова II, прибыв из Франции, высадился в Шотландии.