— А у меня и так с ночным зрением всё в порядке, — улыбнулась своими белыми клычками Лари, но из чашки отпила. — И правда вкусно. Как с мятой и лимонником. Кто первый дежурит? И как меняемся?

— Маша, тебя как будить? — спросил я колдунью.

— Раз в полтора часа примерно.

— Ну и прекрасно. Тогда через полтора часа и будем меняться, — сказал я демонессе. — Одно требование — дробовик вообще не выпускать из рук. Ни при каких условиях. Надо что-то взять, поменять позу — хоть одной рукой, но держать.

— А почему дробовик? — полюбопытствовала Маша.

— Потому, что карабин нужен для целей удалённых, его можно просто рядом положить. Заметишь кого — успеешь поднять. А если кто-то всё же прорвётся прямо к нам, то тогда из ружья надо лупить. А оно уже в руках, шарить вокруг себя не потребуется. И уже с отключенным предохранителем, — изложил я свою постоянную и не раз проверенную стратагему.

— Ну ты смотри, — усмехнулась Маша. — Как всё продумано.

— Хорош издеваться. И спать тебе пора.

Дежурить у костра я сел первым. Стемнело, небо засыпало звёздами. От костра шло тепло, слегка сыроватый валежник потрескивал в огне, иногда стреляя мелкими угольками. За границей круга света, падавшего от костра, сгустилась тяжёлая тьма. Но в высоте, мерцая и переливаясь, вокруг нашего бивака крутились четыре колдовских светлячка, охраняя наш покой.

На коленях у меня пребывала «вампирская» двустволка, под боком лежал карабин, а в левой руке была чашка с чаем. Настой ведьмачьей травы действительно помогал, пусть и не слишком сильно. Но я всё же различал предметы, различал редкие кусты поодаль и стволы деревьев. Всё лучше, чем просто в темноту таращиться. Хотя в такое время лучше всего полагаться на слух и моё чутьё. Тот, кто выйдет охотиться на нас из леса, обязательно посмотрит голодным взглядом, я это знаю. Если он глазами пользуется, конечно. А может и не пользоваться. А ещё я знаю о тварях, которые нападают из-под земли. Но не здесь: лесная почва для них не годится — переплетённые корни мешают. Да и вообще они живут южнее и ближе к степям и пустыням.

Поодаль что-то сильно зашуршало травой, я насторожился. Однако светлячки в воздухе вели себя спокойно, а вскоре и шум затих. На каждый шум не надёргаешься, тут самого обычного зверья пруд пруди. Мог обычный кролик пробежать, если его кто спугнул, а так они по ночам не бегают. А спугнуть его мог кто угодно — поневоле задумаешься.

То, что я Маше сказал — чистая правда. Большую часть лесных тварей никто не видел, никто не изучал. Знаем мы всё больше тех монстров и ту нечисть, что в города попадает, к хуторам и деревням тянется, желая поживиться или человечиной, или кровью, или душой. Их ловят, их знают, о них всякие полезные книги написаны. А в лесу зачастую попадается такое, что смотришь потом и думаешь: и что бы это могло быть?

Лесной серый медведь может с равным успехом сожрать как оленя, так и человека — таким же образом поступает и нечисть. Она вообще на всё живое охотится — ну и мы ей на вкус в самый раз. На кого она поохотилась удачно, те уже не расскажут, а на кого не охотилась — те её и не видели никогда. А видели только ту и лишь тогда, когда охота плохо заканчивалась. Тогда новые виды и включались в реестры существ местными линнеями[79]. Во всех остальных случаях твари лесные обходились без регистрации последние сколько-то тысяч лет письменной истории этого мира.

Мне самому в лесу приходилось охотиться, и не так уж редко. За исключением случая последнего, когда тварь была явно созданной колдовством, все остальные, а их не меньше десятка, были… гм… естественного происхождения, если можно так выразиться. И в справочниках своих, каковых у меня дома на полке немало, нашёл я только шестерых. А четверо были не пойми кто, я о таких и не слышал. Листал, листал все эти книги, да так и не нашёл.

Вот, опять… и светлячок полетел в сторону, завис. Я положил ружьё поудобней. Он даже цвета не поменял и ярче не стал. А три других увеличили промежутки между ними и всё кружились в вышине, не проявляя никакого беспокойства. Если так можно сказать о маленьких шариках света колдовского происхождения, совершенно неодушевлённых. Затем и тот светляк, что улетал, вернулся на своё место в неторопливом хороводе.

Так и прошла моя смена, я лишь время от времени подбрасывал дров в костёр. Когда же полтора часа прошли, я растолкал демонессу и Машу. Лари открыла глаза, как будто и не спала. Длинные вертикальные щели зрачков пару раз дёрнулись — и превратились в зрачки обычные, человеческие, расширившиеся, правда, до самого края радужки, отчего зелёные глаза превратились в чёрные, а потом ещё и засветились в темноте. Вот это да! В жизни не видел такого. Наверное, мало с тифлингами общался.

Маша же проснулась с трудом, пару минут просто молча сидела, моргая сонно на костёр. Затем протянула руку за кружкой с остывшим чаем, глотнула пару раз и вроде бы пришла в себя. Потёрла друг о друга ладони, вытянула их вперёд, и я опять ощутил волну Силы, хоть и не столь мощную, как недавно. Маша замерла, как будто прислушиваясь к внутреннему голосу, затем удовлетворённо кивнула и сказала:

— Нормально, хорошо держится. Можно было даже не просыпаться.

После чего натянула себе на голову полу спальника и мгновенно уснула. И я последовал её примеру.

Проспать мне удалось примерно час. Проснулся от пинка в бок, слава богам — не сильного. Открыл глаза, но вскакивать не стал: тоже в своё время сам себя научил такой привычке. Мало ли кто на тебя в такой момент смотрит и думает: спишь ли ты?

— Что? — шепнул я.

— Светляк завис над чем-то, — прошептала Лари, глядя на меня своими жутковатыми поблескивающими глазами.

— Чем?

— Не понимаю. Не знаю. Вставай посмотри, — всё так же прошептала демонесса.

— У тебя же ночное зрение, — поддел я её.

— Оно в траве. Ты в местной живности лучше меня разбираешься.

Я откинул полу спальника, сразу сграбастал ружьё. Так мне спокойней. Поморгал, прищурился, вытягивая из выпитого отвара всё, что он мог дать моему ночному зрению. Действительно, один из светляков висел на одном месте и разгорелся заметно ярче. И проявился звук, как будто где-то что-то искрит. От него звук, между прочим. Хоть бы осветил, что там такое…

Как будто повинуясь моей мысленной команде, светляк загорелся ещё ярче, опустился ниже. И в его мёртвом голубоватом свете появились очертания чьей-то спины, слегка поднявшейся над травой, как будто немалого размера четвероногий приземистый хищник изготовился к прыжку. Хотя о чём это я: «как будто»? Он, тварь такая, и изготовился. А замер потому, что не может понять, что это над ним. Метров тридцать до него от нас. И взгляда я поэтому сейчас не чувствую — оно на светляка таращится.