Подозрительное молчание Саши лишь ухудшало его положение. Связь с ним была полностью прервана, а прислуга в его замке заявляла, что он так и не вернулся. Королева Делиуара не подпускала к Анджеллине никого, кроме слуг, а сама девушка была молчалива.

Той ночью Александр не спал. Робин и Каспар молча стояли у его покоев, изредка поглядывая через окно на город, лишенный привычных ярких огней, возвещавших о его бурной жизни.

Телохранители боялись признаться себе в чувстве, которое разделяли, – чувстве облегчения. Искусно они носили маску страданий. Каспару и вовсе было не впервой находиться рядом с принцем в моменты жестоких потерь.

Утром, не давая всем знать о бессонной ночи, Александр с трепещущим от страха сердцем прошел в Сент-Джеймский дворец, где принял присягу Тайного совета и нехотя подписал акт о престолонаследии. Спустя час весь мир приветствовал Александра Уильяма Леонарда Мэриана как нового короля Великобритании, верховного главнокомандующего вооруженных сил королевства и главу англиканской церкви. Национальный траур был сокращен с шестнадцати до двух месяцев. Одни возмущались кощунственным пренебрежением традициями, других же это забавляло: «Боятся, что до коронации король не доживет. Того и гляди не дойдет до трона – ветер сдует».

Торжественная коронация прошла в конце сентября в Вестминстерском аббатстве. Александр не верил, что это происходит с ним. Походя больше на испуганного зверька, нежели на нового короля, он, в вышитом золотом костюме из атласа молочного цвета, нехотя отошел от телохранителей и прошел к трону, где его ждал архиепископ кентерберийский. Два с половиной часа речей пронеслись для Александра как в тумане. В какой-то момент тупым от ужаса перед подкрадывающимся ярмом королевских обязанностей взглядом он оглядывал людей перед собой, не понимая, зачем он здесь. Беспомощно он искал поддержку в Каспаре и Робин, но служители церкви и почетные гости оттеснили их, оставив за своими спинами.

Александр чувствовал себя загнанным в ловушку. Вот теперь он бы вдоволь наплакался, сетуя на свою безвольную жизнь, ставшую теперь еще сложнее.

Нет, этого не могло происходить на самом деле. Он не был готов и к обязанностям принца, куда ему корона короля?

Одновременно подняли флаги по всему Лондону. Люди не скупились на улыбки, заполняя улицы с радостными криками, и не было в их душе места печали. Новый король – новая глава в жизни каждого из них. И пока одни верили, что судьба им благоволит, обещая светлое будущее, другие, с жалостью поглядывая на хрупкое бледное создание на троне с громоздкой тяжелой короной на голове, скипетром и державой в руках, не желая принять то, что отныне их жизни в руках юнца, только два месяца назад переступившего порог совершеннолетия, лишь мрачно вздыхали и предрекали крах Великобритании.

* * *

Город праздновал коронацию. Рестораны и кафе ломились от прилива гостей, залитые светом ночных фонарей площади были полны воодушевленных людей, и даже СМИ, отдав предпочтение простой радости, на этот день забыли о жажде скандальных сенсаций и в нежной дружественной манере делились с читателями и зрителями рассказами о новом короле.

Смерть Делинды превратилась в исчезающую дымку. Уже завтра она исчезнет, оставив блеклый след в истории. Радость от принятия нового правителя поглотит ее, и только полиция будет расследовать ее жестокое убийство и искать Сашу.

Ближе к десяти часам вечера Вестминстерское аббатство опустело. Лунный свет, минуя витражи, падал точно на резное деревянное кресло короля Эдуарда, в котором днем прошла коронация. Александр недвижно, поникнув головой, стоял перед ним в густой тени, отказываясь принимать, что уже с завтрашнего дня жизнь совершит очередной прыжок над пропастью и назад будет не вернуться.

Он услышал позади себя неспешные знакомые шаги, и в сердце разлилось болезненное тепло. Каспар проходил мимо скамей. Шаги его по ромбовидной черно-белой плитке отдавались приятным стуком. С тех пор, как он услышал сокровенные слова, минуло два месяца. И ни разу за это время он не решился продолжить тот разговор, а Александр словно и не хотел этого. Он окружил себя барьером, сквозь который было не пробраться, и сам король застрял в нем, томился наедине со своими переживаниями.

«Так и с ума сойти можно». Каспар не раз хотел с ним поговорить о простом, отвлечь от дурных мыслей, но Александр сопротивлялся: молчал или отвечал кратко; бывало, отвлекался, уходил и даже просил помолчать.

Но завтра ему придется стать мужественным. Завтра он уже не сможет скрываться.

– Пора во дворец, мой король. – Каспар остановился в двух метрах от него. – Машина подана.

– Зачем мне во дворец? – спрашивал тот вяло.

– Затем, что… – Он запнулся, осознав, что прямые уговоры бесполезны, и медленно, словно оттягивая каждую секунду, встал рядом с ним.

– Хотите поговорить об этом?

– О том, что Совет против моей воли утвердил меня на эту должность? – спросил Александр с язвительными нотками. – Или о том, что крах моей жизни начался в ту проклятую секунду, когда я решился признаться тебе? – Он перевел на него истерзанный болью и отчаянием взгляд. – Что выберешь?

Он прикусил дрожащую губу и отвернулся, мысленно ругая себя за то, что так слаб, жалок и недостаточно сломлен, чтобы стать равнодушным. Сломаться ему не давала отныне презренная надежда – удел несчастных слабаков.

– Знаешь, я впервые… впервые действительно сильно хочу, чтобы ты ушел. Уезжай к своим дочерям. И к Шарлотте. Так будет лучше для всех. – Собственные слова казались чужими, и за это ненависть к себе выросла в разы.

– Александр…

– Я приказываю тебе! – прорыдал он. – Уезжай отсюда! Немедленно, слышишь?

Любой на месте Каспара обеспокоился бы будущим страны, ведь отныне десятки миллионов человек должны полагаться на психически неуравновешенного юношу. Но Шульцу это не пришло в голову. Он опустил мечущийся в терзаниях жалобный взгляд и ощутил укол нестерпимой обиды, когда осознал: «Впервые Александр со мной так груб». И хотя он знал, почему король так обращался с ним, все внутри у него сжалось.

– Вы правда этого хотите?

– Да, хочу, – последовал тихий ответ.

Каспар переступил с ноги на ногу и замер.

– Это ваше последнее слово?

После долго молчания он услышал приглушенное:

– Да.

Каспар сглотнул.

– Хорошо. Я больше не побеспокою вас. Я уеду, и больше мы не встретимся.

Для Александра это прозвучало хуже смертного приговора.

Нет, нет, нет, он совсем не хотел этого! Все, что он сказал минутой ранее, не должно было обернуться этим. Проклятые капризы, проклятый скверный, чисто каннингемовский характер и эта неизвестно откуда взявшаяся до слез жгучая любовь! Легче повеситься, чем прожить жизнь без Каспара.