стороны на нашу Фросю и Сергея Львовича посмотрела. Какая пара!

Петр Данилович (громко с укоризной). И у тебя мозги свихнулись! Он же служивый человек. Сегодня здесь, завтра на Камчатке. К тому же дворянин. У него, может, уже есть партия.

Наталья Павлантьевна. Мы тоже люди не последние. Ты бы видел, как он на Фросеньку нашу посматривает. Сказал, что за три года, что не виделись, Фрося в настоящую красавицу превратилась.

Петр Данилович. Верно, товар незалежалый. Только, я погляжу, ты и под меня подкоп делаешь. Сговорились!

Наталья Павлантьевна. Знаю, ты Лажкину слово дал, но она-то еще дите неразумное. Представь, Фрося – столбовая дворянка. Кузнецов умоется.

(Петр Данилович начинает нервно ходить вокруг Натальи Павлантьевны.)

Петр Данилович. И ты туда же! Лажкин нам такого предательства не простит. Своими руками могущественного врага наживаем. Все, я решил. Будет по-моему!

Наталья Павлантьевна (ласковым голоском). Надо дать Лажкину отсрочку до осени. Мол, еще молода, ума не набралась.

Петр Данилович. Только гость-то наш – того. С прибабахом. Говорят, уже и на дуэлях дрался.

Наталья Павлантьевна. А вспомни себя. Всех моих кавалеров чуть не перестрелял.

Петр Данилович. Мне сегодня ночью маменька приснилась. Посмотрела на меня и сказала: «Петенька, когда ты сердишься, я знаю, ты неправ».

Наталья Павлантьевна. Именно об этом владыка сегодня говорил. Сначала сеется семя душевное, а потом духовное. (Делает паузу.) Ты бы шел переоделся.

Петр Данилович. Так кто же меня оденет? Глаша! Где ты опять потерялась.

Глаша. Я туточки. Вы бы меня кликнули. Я бы вас быстро и одела.

(Уходят в опочивальню.)

Картина шестая

В залу входит дочь Фрося, за нею Сергей Самарский.

Фрося (громко). Папенька, слышали новость? Князь Сергей Волконский подал прошение. Хочет, чтобы его зачислили в действующую армию и отправили воевать в Крым.

Петр Данилович (кричит из спальни). Ему о душе думать надо, а не о поле брани.

Фрося. Встретили Кузнецова. Смеется. Говорит, по дороге бы князь не развалился.

Петр Данилович (появляясь на втором этаже, кричит возмущенно). Над кем смеется?! Над князем, героем войны!..

Наталья Павлантьевна. Ты вольнодумством не занимайся. Волконский ныне кто? Государственный преступник. Будет воля царская, направят куда надо.

Петр Данилович. Ты, как всегда, мудра. Это я про Кузнецова. Тот в солдаты не попросится.

Наталья Павлантьевна. Да и зачем это ему. Солдат на Руси много.

(Петр Данилович, уже одетый, спускается в залу).

Сергей Львович. Христос Воскрес, Петр Данилович!

Петр Данилович. Воистину Воскресе!

(Целуются.)

Сергей. Мы Отечество от неприятеля защищаем и Веру нашу Православную. Вы, Наталья Павлантьевна, для меня в Иркутске, как моя маменька. Петр Данилович, ну я, право, не знаю, как вас благодарить.

Наталья Павлантьевна. Тебе, Сергей Львович, мы тужурку присмотрели. Примерь, пожалуйста.

Сергей. Да у меня есть. Кухлянка.

Наталья Павлантьевна. А ты примерь, примерь эту.

Сергей. Да что вы, право!

Фрося. Пусть папенька посмотрит. Я выбирала.

(Сергей надевает тужурку, смотрит в зеркало. Наталья Павлантьевна поправляет ворот.)

Петр Данилович. Кто выбирал?

Фрося. Я. А что?

Петр Данилович. Эта куртка на мальца. Задница на голе. В городе еще в такой куда ни шло. А ему по тайге, да в трескучие морозы.

(Сергей с трудом снимает тужурку.)

Сергей. Хорошая тужурка. Но у меня уже есть. Мне владыко подарил.

Фрося (сквозь слезы). Папенька, я хотела как лучше.

Петр Данилович. Надо было мерку снять. Все продумать, все взвесить. (Подходит к глобусу.) Посмотри. Ему до Камчатки еще семь верст киселя хлебать. На Камчатке говорят: у нас уже и петух прокукарекал, а там, в столицах, только спать укладываются.

Сергей. Да, необъятна Россия. Едешь, едешь – и конца края не видно. А приедешь в какой-нибудь городок, все, как и везде.

Петр Данилович. А вот по Лене поедешь и далее к Охотску, то насмотришься всякого. Разбойники-ямщики, холодные поварни, где спать приходится на полу прямо у очага. Туда не тужурку, туда кухлянку меховую надо брать или борловую доху из шкуры дикого козла. Без нее, если задует хиус, пиши пропало. И дорога, черт ногу сломит. Тогда Иркутск, точно, раем покажется.

Сергей. Я казенный человек. Мне куда прикажут, туда еду. Кстати, хочу сказать вам забавную историю. Мы с капитаном Невельским зашли к одной его знакомой – Елизавете Ивановне. А там встретили Иннокентия.

Фрося (с улыбкой). Часы ремонтирует.

Петр Данилович. Он в этом деле мастер.

Сергей. И еще там вождь был. Тырынтын.

Фрося. Можно я скажу?

Сергей. Так и быть, уступаю.

Фрося. Вождь подарил Сергею стадо оленей!

Сергей. А к стаду еще и кухлянку.

Петр Данилович. И что он с ним будет делать?

Сергей (смеясь). Теперь я буду тоёном.

Петр Данилович. И сколько голов в стаде?

Сергей. А кто их считал? Несколько сот.

Петр Данилович. Он, случаем был не пьян?

Сергей. Да что вы! Вождь посчитал, что я сын Иннокентия. И сделал мне подарок.

Петр Данилович. Надо подумать, как ими распорядиться.

Сергей. Да никак. Я сделал вид, что принял, а там пусть себе гуляют по тайге. Мне они ни к чему.

Наталья Павлантьевна. Это сейчас ни к чему.

Петр Данилович. Места вокруг океана дикие. Посмотришь, с одной стороны море, с другой – горе, с третьей – болота да мох.

Сергей. Петербург тоже на болоте был выстроен.

Петр Данилович. Владыко Иннокентий рассказывал, как у него в Петербурге за прописку пашпорта вымогали. А здесь все больше борзыми щенками.

Сергей. Это как?

Петр Данилович. Нравы здесь попроще. Понравишься – все тебе сделают за спасибо. Как, например, этот вождь. А не понравишься, будешь деньги давать – и не посмотрят. Здесь за вход берут рубль, а за выход – три.

Фрося. Папенька, да вы не пугайте Сергея Львовича. Будете стращать, я сама его поеду сопровождать.

Петр Данилович. Ты, милая, еще не знаешь, что такое гнус!

Фрося (подходя к трельяжу и поправляя прическу). Не знаю, и знать не хочу!

Сергей. Я вот уже месяц в дороге. Многие города проехал. Казань, Омск, Тобольск, Красноярск. Иркутск – лучший город за Уралом. Почти Европа. Люди одеты хорошо, добротно. Барышни ходят не в тех сапогах, которые носят барыни в Петербурге и которые похожи на конфеты бумажные. А в меховых. В ресторации кадриль танцуют. А Фрося, я хочу заметить, и в Москве была бы первой красавицей

Фрося (оглядываясь). Вы, Сергей Львович, меня в краску вгоняете.

Глаша (с балкона). Ой, звонят. Кто-то подъехал!

Наталья Павлантьевна. Петр Данилович, а почему ты без Анны?

Петр Данилович. Ой, матушка,