Видно, не суждено совершить ещё что-то достойное, если в почтенном возрасте приходится заново отстраивать здание своей власти, разрушенное почти до основания, – налаживать старые связи, набирать войско. Пока что нет власти, лишь горстка верных людей. Что успеешь за то малое время, тебе оставшееся? Не думай, что в запасе ещё тринадцать лет. Долго живут лишь великие государи, а ты не таков. Замахнулся высоко, а затем промахнулся. Чего уж притворяться! Остаётся признать – окончилась история Влада. Дожить бы как-нибудь.

Зима выдалась тёплая. Снег, мокрый и рыхлый, лежал тонким слоем на полях и крышах домов. В королевском лагере снега не было – одна сплошная грязь, и её каждый день сызнова месили тысячи ног. Казалось, от сырости нет спасения. Влад мучился от ломоты в суставах, особенно поутру, но знал – если встанешь через силу, разомнёшься, то становится вроде бы ничего.

Откинешь полог шатра, выберешься наружу – там встретит всё тот же пронизывающий ветер, идущий с реки, которая постоянно и неторопливо перемешивала свои воды. Выйдешь на околицу лагеря – на другом берегу всё так же будет виднеться лес в туманной дымке, а на этом берегу – бесконечные белые равнины и злосчастная турецкая крепость, не поддававшаяся венгерским войскам уже месяц. Ладно бы ещё каменная крепость, а то построена не пойми из чего. Башни деревянные, между ними вал, утыканный дрекольями, на валу высокий плетень.

«Целый месяц осаждать плетень! – думал Влад. – И я участвую в этом позоре! Не-ет. Спросит кто – я скажу, всё делалось без меня. А может, Матьяш нарочно тянет время? Зачем идти воевать ещё куда-то, терять людей в битвах и даже рисковать собственной жизнью, если можно отдохнуть под крепостью, затем взять её за день-два, а после с полным правом отчитаться перед папой римским – я многие недели провёл в походе и одержал победу».

Под турецким плетнём собрался весь цвет венгерской знати. Каждый вечер все собирались на совет в королевский шатёр, и Владу тоже следовало идти, ведь он теперь являлся одним из королевских военачальников-капитанов и пусть не располагал таким количеством людей, как другие, но зато считался в этом походе наиболее опытным.

В тот далёкий уже день, когда совет собрался впервые, Матьяш, глядя в карту, развёрнутую на столе, спросил у Влада:

– Кузен, я помню, в своё время ты взял немало подобных крепостей. Мы с удовольствием выслушаем твои соображения по поводу этой.

Королевскому «кузену» очень хотелось спросить, всерьёз ли король просит подсказки, как взять плетень, однако пришлось сдержаться. Очевидно, вопрос от Его Величества следовало принять за свидетельство благоволения. А может, это была проверка, насколько «кузен» стал гибок и покладист.

«Думаешь, не удержусь и скажу всё, как есть? Не в этот раз», – подумал Влад, а вслух произнёс:

– Кузен, ты знаешь, я бы сжёг крепость, чтобы не тратить время, а затем, если нужно, воздвигнул бы новую, такую же. Но если ты можешь позволить себе задержаться здесь и хочешь сохранить стены целыми, обложи неприятеля и начинай переговоры о сдаче.

Вне всякого сомнения, именно таких слов и ждал король, который всячески оттягивал взятие крепости, потому что после этого должен был идти воевать в Боснию, на которую опять напали турки. Его Величество идти не хотел и оттягивал дело под предлогом того, что не может оставлять у себя в тылу неприятельские укрепления. Вокруг этих укреплений, расположенных на реке Сава, недалеко от Белграда, сейчас стояло венгерское войско.

На последующих советах многие королевские капитаны не раз просили:

– Ваше Величество, давайте сожжём это осиное гнездо и двинемся в Боснию!

Однако Матьяш был непреклонен:

– Нет, мы не станем ничего предавать огню. Крепость, расположенная в таком хорошем месте, пригодится нам самим.

– Но, Ваше Величество, у нас нет времени на длительную осаду.

– Мы принудим неприятеля к сдаче за несколько дней.

Эти «несколько дней» тянулись и тянулись, с середины января. Каждый раз, когда в королевском шатре собирался совет, кто-нибудь восклицал:

– Надо было сжечь!

– Возможно, – отвечал король, – но не можем же мы теперь пойти таким простым путём, когда столько времени уже потрачено. Ничего, неприятель измотан, и в ближайшее время всё закончится. А что ты думаешь, кузен? – обращался он к Владу.

– Я согласен с Вашим Величеством, – отвечал тот. – Всё имеет предел, даже упрямство турок.

Чтобы целый месяц штурмовать плетень, требуется соблюдать определённый распорядок. Ежедневно с утра, но не слишком рано, общее построение, дежурные речи, по воскресеньям и праздникам молебен, затем непродолжительный штурм, затем отступление, общее построение, перекличка, обед, а после обеда начинается неспешная подготовка к завтрашнему штурму, означающая, что всю вторую половину дня люди бездельничают. Ночных атак избегали. Военные советы непременно заканчивались весёлой пирушкой. В общем, венгры убивали время, как могли.

В середине дня многочисленным капитанам было совсем нечем заняться. Напиваться до того, как начнётся пирушка в королевском шатре, считалось непочтительным по отношению к Его Величеству, поэтому военачальникам приходилось искать себе другие развлечения. Кто-то играл в кости, кто-то проводил время с женщинами, а Влад играл с сыном в шашки или же читал письма, которые приходили от жены.

Письма начали приходить почти сразу, как началась эта шутовская война, – странные, непривычно тёплые для женщины, которая весь медовый месяц вела себя так, будто супружество для неё тяжкий долг. Теперь же она начинала каждое письмо словами «дорогой мой муж» и сообщала, сколько дней прошло со дня последней встречи. «Илона и вправду ведёт счёт дням?» – недоумевал Влад, а супруга давала всё больше поводов для удивления. К примеру, вспоминала некие забавные или просто примечательные случаи из домашней жизни, спрашивала: «А помнишь?»

Влад ни за что сам не вспомнил бы такие мелочи. «Мы прожили вместе совсем мало времени, – думал он, – если сложить все дни, то получится месяца три, а остальное время я был в разъездах. Неужели за эти два месяца набралось столько событий, что хватит на целую летопись?» И всё же ему нравилось разбирать женин почерк и читать те глупости, которые она пишет, ведь, по сути, это были те самые письма, которые когда-то обещала слать Луминица, если Влад вновь отправится на войну. Луминице не случилось исполнить обещание, и вот венгерская супруга как будто заменила её.

«Тебе грех жаловаться на жизнь! – меж тем говорили новые приятели Влада. – Ты что, недоволен, что выгодно женился? Да многие, породнившись с королём и заполучив такое приданое, до конца дней посчитали бы себя удачливыми!»

Влад не считал себя удачливым, но иногда начинал думать: «Может, со стороны видней?»