– А что он сейчас делает, господин комендант? – меж тем громко спрашивал королевский посланец, наблюдая сцену возле дерева.

С дороги, наверное, было видно, что Влад зачем-то машет рукой, но вот летящие лепестки, которые он стремился поймать, уже никто из наблюдателей не видел.

– Если он полезет в чащу, извольте дать распоряжение своим людям. Пусть вернут этого беглеца, – продолжал громко говорить королевский посланец, обращаясь к коменданту.

– Нет, – отвечал комендант, – это ваши люди должны заставить его спуститься. Ведь он теперь скорее на вашем попечении, чем на моём.

– Нет, мои люди в заросли не полезут.

– А что если попробовать иначе?

– Как?

– Просто позовите его. Вдруг он спустится сам?

– Господин Дракула, нам пора ехать! – крикнул королевский посланец.

То ли в ответ на зов, то ли по своему собственному желанию узник начал спускаться.

* * *

– Ваше Величество… – стоя в дверях, ведущих на широкий балкон, настолько широкий, что хватило бы места для ярмарочного представления, Влад низко и с почтением поклонился Матьяшу.

С балкона открывался превосходный вид на реку и на город. Хорошее место, чтобы сидеть и неспешно беседовать или слушать придворного флейтиста, который находился здесь же и тихо наигрывал некую спокойную мелодию. На столе, стоявшем посреди балкона, виднелись сушеные фрукты, среди которых, конечно же, были сливы, а рядом поблёскивали золотом два винных кубка… два! И кресел рядом со столом было два. Разве не случалось ссоры и никто никого в крепость не сажал? Прямо-таки встреча закадычных друзей.

– Кузен, приблизься, дай я посмотрю на тебя, – Матьяш, сидевший в одном из кресел, поднялся и развёл руками, словно в удивлении. – Ты постарел, кузен.

– Да, я постарел, много лет прошло. А вот Ваше Величество возмужали.

– Ваше Величество? – переспросил король. – Ты больше не зовёшь меня кузеном?

– Подобает ли?

– Да брось, – Матьяш внимательно посмотрел в лицо узнику, который, не в пример прежним временам, избегал встречаться взглядом с Его Величеством.

– Оставьте нас все, – приказал король.

Стража удалилась, слуги и флейтист – тоже.

– Зови меня кузеном, и давай забудем прошлые недоразумения. Видишь? – Матьяш улыбнулся. – Я рискнул остаться в твоём присутствии без охраны, хоть и знаю, как лихо ты, сидя в крепости, выдирал перья одному ворону. А второго ворона, которого ты назвал моим именем, тебе поймать удалось?

Влад настороженно замер от этих слов, но быстро понял, что король не придаёт аллегориям слишком большого значения:

– Нет, я так и не поймал его.

– А даже если бы и поймал, это ничего бы не изменило, – продолжал улыбаться Матьяш. – Мы бы сейчас стояли и беседовали с тобой точно так же, без присутствия стражи.

– Доверие Вашего Величества ко мне безгранично.

– Доверие твоего кузена! – поправил король.

– Кузена.

– Так-то лучше. Присядь, кузен, – Матьяш указал на второе кресло, но если сам монарх расселся вальяжно, закинув ногу на ногу, то Влад сел, наклонившись вперёд и сцепив руки.

Его Величество позвонил в колокольчик. Вернулся один из слуг, который стал разливать по кубкам вино, а король меж тем, глядя на собеседника, заметил:

– Всё-таки седых волос на твоей голове больше, чем мне думалось.

– Мне самому досадно из-за этой седины.

– Как тебе понравился дом в Пеште? – непринуждённо спросил Матьяш.

– Место моего нового пребывания? – отозвался Влад. – Хороший дом, просторный, только стража не даёт забыть, что я узник… И женской прислуги нет.

Уловив особую интонацию последнего замечания, Его Величество покачал головой:

– Кузен-кузен.

По дороге из Вышеграда Влад, хоть и пытаясь сдерживаться, шарил окрест себя жадным взглядом. Двенадцать с половиной лет видеть женщин разве что во сне, и вдруг вот они – однако не так близко, что можно рукой дотянуться.

– Служанки… – брезгливо проговорил король. – К чему размениваться на недостойных?

– Мои вкусы не отличаются изысканностью, кузен. Мне нравятся, которые попроще.

– Однако ты, как истинный государь, всегда искал выгодного союза. Поэтому и не торопился жениться…

Влад вопросительно посмотрел на собеседника.

– Знаешь поговорку? – продолжал Матьяш. – Кто одаривает не медля, тот щедр вдвойне. Вот и я не стану терять времени на намёки и скажу прямо. У меня есть прекрасная новость. От такого союза ты не откажешься. Ты ведь не прочь взять в жены особу почти что королевских кровей? Она племянница моей матери, а мне приходится двоюродной сестрой. Ну, как? А? Достаточно знатная невеста для тебя? Признайся, что о таком выгодном браке ты не мог и мечтать.

– Ты прав, кузен.

– Вот и хорошо. И пусть эта свадьба станет подтверждением нашего примирения.

Влад улыбнулся и пожал плечами:

– Согласен. А невеста-то знает, что за жениха ты ей нашёл?

– Знает. И она тоже согласна.

Узник удивился этим ответом:

– Несмотря на все слухи?

– Моя кузина не склонна верить слухам.

– А я-то думал, после того, как некий Бехайм сочинил свою поэму, обо мне такая слава…

– Да, поэма заставляет содрогнуться, – кивнул король, отпивая из кубка, – хотя некоторые знатоки уверяют, что содрогание вызывает вовсе не сам рассказ, а плохие рифмы и нескладные строки.

– Плохие рифмы и нескладные строки?

– Да.

– А зачем же ты позволил этому Бехайму кичиться поэмой?

– Так он служил не при моём дворе, а у императора Фридриха. Я не могу указывать Фридриху, кого из поэтов одаривать милостями, а кого гнать взашей. И даже просить не могу, ведь мы с Фридрихом не слишком дружны.

– Тогда конечно.

– Поверь, кузен, – Его Величество, до сих пор сохранявший вальяжную позу, убрал ногу с ноги и наклонился вперёд, – эта поэма досаждает мне так же, как и тебе. Будь моя воля, я бы запретил её к изданию. Мы с тобой слишком тесно связаны, поэтому если кто-то порочит тебя, это бросает тень и на меня. Если Бехайм пишет о твоих бесчинствах, совершенных в Трансильвании, это означает, что трансильванским немцам плохо живётся под моей властью, ведь я не препятствовал тебе воевать там. Вот почему Фридрих пригрел у себя этого стихоплёта.

– Кузен, я слишком долго сидел взаперти и плохо разбираюсь в нынешней политике.

– Ах! Не прибедняйся! – воскликнул Матьяш. – Тебе должно быть прекрасно известно, почему Фридрих хочет досадить мне. Ведь моя вражда с императором началась гораздо раньше, чем ты оказался не у дел.