на ней, он не слышал таких визгов, какие объяли арену, когда чудовище вышло на свет. Ганс был ужасен. Он доставал головой до верхушки барьеров и при желании мог ухватить любого, кто смотрел представление. «Значит, он остается в сознании!»

Оборотень крутил молот одним пальцем. Теперь Ларс понял, откуда у товарища такая силища. Он скрывал её внутри. «Он действительно одерживал победы на арене… Он действительно был бойцом. Он участвовал в последнем этапе. И он жил здесь…»

Кэрол закричала. Издав отчаянный вопль, она натянула стрелу и выпустила её в Ганса. Оборотень, который размахивал оружием всем напоказ, наконец обернулся. В его волосатой шерсти будто застряла булавка.

Ларс прочел в глазах чудовища усмешку. «Он знал, что так будет. Что она испугается».

Ганс прищурился и, будто бы не заметив стрелы, рванулся в сторону принца. Одной лапой он замахнулся, как лопатой, и обрушил её сверху. Ларс метнул нож куда-то позади оборотня и сделал кувырок в сторону. В ту же секунду нога оборотня дернулась и перевернула его, как лист бумаги, словно незримый великан ухватил его за лапу и заставил жевать песок.

Секунда. И вот уже клинок в руке Ларса, а бедро Ганса краснеет кровью. Принц посмотрел на Кэрол. Её лицо кричало: «Смерть…»

«Она сдалась».

Ганс отряхнулся. Толпа подзадоривала его криками. Он размял шею. Нога с копытом отъехала назад, взбивая землю, и монстр снова бросился на Ларса.

Второй взмах клинка и красное лезвие улетело за спину врага. В этот раз Ларс не мог сделать что-то неправильно. Намерения партнера были ясны. «Он стал врагом…»

И вдруг Ганс резко развернулся. Он что-то понял и подставил под летящее лезвие собственную кисть.

Ларс не успел разорвать заклинание. Его клинок сам принес незваного врага. Черная рука, размером с лодку, ударила принца по голове, и он камнем упал на землю. Перед глазами заплясали солнечные зайчики и закружилась арена. Он пытался дотянуться до материнского клинка. Тот лежал в песке, совсем рядом… Но вес оборотня не позволял двигаться.

Ларс видел, как тень упала на арену. За его спиной кто-то поднялся. Пальцы попытались нащупать последнюю ценность на свете. «Мама…» Он увидел Кэрол. Она тоже лежала на земле, но только без сознания. «Когда?» Гер Синдлер с возвышения показал знак: убей. Толпа зашумела. Их ошалелые глаза словно кувшин наливались кровью. Рты открывались, как у рыб. Звука не было. Будто кто-то приказал им навсегда замолчать. «Они кричат в пустоту…» Бездна поглотила стадион. Мрачная тень захватила пространство. Свет погас, и вместе с ним погасло сознание молодого принца.

* * *

Ларс вскрикнул. Ему показалось, что он умер. Вокруг было светло и тихо. Рядом лежала Кэрол, прикрытая одеялом. А на стуле с резными козлами на подлокотнике нервно потягивался Ганс.

– Ты? … Я? … Ещё жив?

«Может быть, это сон, и мы не выходили на третье состязание?»

Ларс заметил в руках оборотня свои клинки и догадался… «Ещё ни один человек в мире не смел прикасаться к священному оружию». И всё же… Ганс не был человеком.

Принц медленно поднялся. Мимо него плыли облака блеклых пятен, но меж ними он отчетливо различал дверь и ругающегося Гера Синдлера в сопровождении знакомого мага с красным капюшоном.

«Нас пришли сжечь…»

Ганс молчал и только слушал поучения старика. Тот говорил назидательным тоном мудреца, словно вычитывая по бумаге урок. Его уверенный голос стучал тяжелым молотом. Возражения не принимались. Повелитель арены Гонса не привык проигрывать. Но внезапно все слова красноречивого хозяина оборвались… Оборотень разрушил их одной фразой:

– Я хочу получить деньги. То, что моё по праву. Помнишь? Горы золота и алмазов!

Гер Синдлер растерялся. Ларс приходил в себя и видел, как занервничал распорядитель арены:

– Я воспитал тебя, и ты ни разу не просил оплаты. Ты живешь как король и ни в чём не нуждаешься. Я складываю все твои сокровища в мою сокровищницу, что находится в Юстоулле… И…

– Хозяин, – оборвал Ганс. – Вы всегда говорили, что стоит только попросить, и деньги будут у меня.

Теперь Гер Синдлер задрожал от злобы. Но Ганс не сбавил атаку и направил слова в самое сердце проблемы:

– Я всегда думал, что золото – предел моих мечтаний. Но эти люди рассказали мне о мире за пределами арены. Не том мире, о котором говорили мне вы. А о настоящем – полном жизни и неизвестного! С хорошими и добрыми людьми, вроде них. Я понял, что хочу увидеть мир. Монеты не дадут мне счастья. Не даст его и убийство людей. Я хочу найти свою цель в жизни. Хочу увидеть земли, зверье и танцы. Желаю испытать всё на свете!

Распорядитель кипел, как котел, но молчал.

– Понимаю, что без меня финалы перестанут иметь прежнюю привлекательность, но в обмен я могу уплатить всем золотом, что заработал с детства. Те алмазные долины и ванны монет – теперь твои хозяин, а мне даруй свободу. Я наконец понял, почему наемники так отчаянно за неё сражаются…

Гер Синдлер молча почесал бороду и тяжело вздохнул:

– Я знал, что этот день настанет… – он зло поглядел на Ларса и Кэрол. – Пообещай мне вот что: если мир разочарует тебя, ты вернешься сюда и больше не уйдешь!

– Я обещаю! – громогласно ответил Ганс, спрыгивая со стула и стискивая в объятьях высокого старика.

Тот поморщился:

– Я снаряжу тебя в дорогу… Но этим двоим я платить не буду. Они проиграли бой…

* * *

За пределами арены солнце было другим. Оно не пекло ограниченностью. Не отдавало грубыми криками людей и шумными возгласами толпы. Не требовало убийства и совсем не выглядело безразличным. Напротив, его вид будоражил. Задевал чувства, обнажал человеческую подноготную, безжалостную к запретам и клеткам. Золотые лучи ажурной паутиной разливались по небосводу и охватывали облака в любовный нектар розового блеска.

Сердце Ганса ликовало. Мир начинался здесь. За дверями арены. С людьми, которых он знал, и в то же время с абсолютно далекими вещами, которых он никогда не видел. Словно ему открылись двери в бездонную впадину пространства, о которой он ничего не ведал. Иная реальность…

Прямо здесь, в городском парке, пели птицы. И это было совсем не похоже на бешеную арену. В этом не было ничего раздражающего и дикого. Музыкальная трель была приятна для слуха. Новое нахлынуло со всех сторон. Сердце ликовало. Ганс смотрел вперед, как ребенок, и открывал для себя деревья, траву, листья и чудесные запахи сирени и ежевики. Мир звал его с собой. Распахивал объятия жизни. А у