за пять минут до того Мэнди вертелась у меня под ногами. Она… могла бы…

— Ты замерзла, — прошептал он ей в волосы. — Собирается дождь. Пойдем вниз.

— Я не могу. Зря мы сюда вернулись. Нам здесь не место.

Отпустив бревно, она теснее прижалась к мужу, склонила голову ему на плечо и заплакала. Ее холод передался Роджеру, а слова ледяными дробинками перекатывались у него в голове.

Мэнди…

Он не мог ей сказать, что все утрясется. Но и оставлять ее здесь одну в качестве громоотвода тоже не годилось.

— Если мне придется тебя поднять, я, скорее всего, упаду с крыши и мы оба разобьемся. — Роджер взял ее холодную ладонь. — Давай спустимся?

Брианна кивнула, выпрямилась и вытерла глаза рукавом сорочки.

— Ты не виновата, что выжила. А я этому очень рад, — добавил он.

Она опять кивнула, поднесла его кисть к своим холодным губам и поцеловала. В темноте они спускались по лестнице друг за другом, по одному, но все-таки вместе, к сияющему внизу очагу.

30

Вы должны узнать…

Эми похоронили на следующий день на маленьком горном лугу, которому в Ридже отвели роль кладбища. День выдался тихий и солнечный, траву тут и там расцвечивали островки лиловых астр и желтого золотарника. Теплые лучи солнца ласкали нам плечи, даруя утешение наравне с произносимыми Роджером словами молитвы и обращениями к Господу.

Я поймала себя на мысли (рано или поздно начинаешь об этом задумываться), что хотела бы такие похороны: на открытом просторе, в кругу друзей, родных и тех, кто меня знал, кому я служила много лет. Несмотря на глубокую печаль, во всем этом чувствовалась особая торжественность, гармонирующая с солнечным светом и размеренным дыханием зеленого леса неподалеку.

Все стояли молча, пока на могилу не бросили последнюю лопату земли. Роджер кивнул притихшим от потрясения детям, сбившимся в кучку вокруг Бобби с маленькими букетиками полевых цветов в руках. Собрать букеты им помогла Брианна, и Мэнди, конечно же, настояла на том, чтобы сделать собственный — из дикого розового клевера и переросшей травы.

Рэйчел, безмолвно стоявшая рядом с Бобби Хиггинсом, осторожно вложила в его безвольную ладонь небольшой букетик из крошечных белых цветков мелколепестника, похожих на маргаритки. Она что-то прошептала ему на ухо; Бобби тяжело сглотнул, посмотрел на своих сыновей и вышел вперед, чтобы возложить цветы на могилу Эми. Его примеру последовали Эйдан с младшими братьями, Джем, Жермен, Фанни и Мэнди. Последняя сосредоточенно сдвинула бровки, стараясь ничего не напутать.

К могиле потянулись другие: они ненадолго останавливались, поглаживали Бобби по плечам и спине, что-то ему шептали. Люди постепенно расходились, возвращались домой, к работе, ужину, к нормальной жизни, благодарили Бога за то, что смерть пока обошла их стороной, и невольно винили себя за подобные мысли. Некоторые не спешили уходить и тихо переговаривались друг с другом. Рэйчел вновь дежурила рядом с Бобби — они с Бри негласно решили не оставлять его одного.

Затем настала наша очередь. Я подошла вслед за хранившим молчание Джейми. Он взял Бобби за плечи, склонил к нему голову, и несколько мгновений они стояли, соприкасаясь лбами и разделяя горе. Затем Джейми выпрямился, качнул головой, сжал Бобби плечо и шагнул в сторону, уступая место мне.

— Она была замечательная, Бобби, — прошептала я, до сих пор чувствуя ком в горле после всех пролитых слез. — Мы будем ее помнить. Всегда.

Он открыл рот, но ничего не сказал. Потом крепко стиснул мою ладонь и кивнул, не сдерживая слез. Перед похоронами Бобби побрился, и на его бледной коже проступили красные пятна.

Мы с Джейми медленно побрели по тропе к дому, молча, лишь слегка соприкасаясь плечами.

Когда мы подошли к саду, я остановилась.

— Нарву немного… — Я неопределенно махнула рукой в сторону палисадника.

Чего, интересно? Что мне сорвать или выкопать, чтобы сделать припарку для израненного сердца?

Кивнув, Джейми обнял и поцеловал меня. Затем приложил руку к моей щеке, всматриваясь в лицо, будто хотел запечатлеть мой образ в памяти, повернулся и зашагал к дому.

По правде говоря, в сад меня тянуло только желание побыть в одиночестве.

Я постояла там какое-то время, впуская в себя тишину, которая никогда не бывает абсолютной: ее наполняют дыхание леса и шелест ветра в ветвях, отдаленный пересвист птиц, голоса маленьких жаб из ручья. Ощущение, что растения разговаривают друг с другом.

Близился вечер, и низкое солнце, проглядывая из-за оленьего частокола, сквозь бобовые плети отбрасывало пятна света на соломенный улей, рядом с которым с ленивой грацией кружили пчелы.

Я приложила к улью ладонь и почувствовала приятный глубокий гул кипевшей внутри работы.

Эми Хиггинс ушла… умерла. Вы ее знаете: у нее во дворе полно мальвы, и она выращивает… выращивала жасмин у коровника, а поблизости — кусты кизила.

Я стояла совершенно неподвижно, позволяя живительной вибрации прозрачных крыльев перейти в мою руку и коснуться сердца.

Ее цветы все еще растут.

Часть третья

Пчелиное жало этикета и змеиный яд общественной морали

31

Pater familias[91]

Саванна, королевская колония Джорджия

В глубине души Уильям надеялся, что расспросы о лорде Джоне Грее ни к чему не приведут и в лучшем случае он узнает о возвращении его светлости в Англию. Но помощник генерал-майора Прево с ходу выдал ему адрес лорда на Сент-Джеймс-сквер. С колотящимся сердцем и свинцовой тяжестью на душе Уильям спустился по ступеням штаб-квартиры Прево к ожидавшему на улице Синнамону.

Однако вмиг позабыл о своих терзаниях, заметив полковника Арчибальда Кэмпбелла — бывшего командующего гарнизоном в Саванне, которого считал чем-то вроде bête noire[92]. Половник шел по направлению к дому в сопровождении двух адъютантов. Первым побуждением Уильяма было натянуть шляпу на глаза и прошмыгнуть мимо в надежде остаться неузнанным. Но и без того