– Они же без шлемов! – говорит Натка и вдруг начинает смеяться.

Не то что смеяться – она так хохочет, что кажется, бронхи выскочат. Никаких колокольчиков в ее смехе, от которых душа млеет, нет сейчас и в помине, только злая, бешеная радость.

Эйнштейн с Носорогом хватают ее, испугавшись, что девочка подцепила «хохотунчик», аномалию не смертельную, но чреватую последствиями. Она не вырывается, только вымучивает:

– Отвяньте, я в норме…

И тут с деревьев срываются белки. Стая. Не менее трех десятков тварей, стремительно летящих на нас.

Да что же это? На земле – спецназ, в воздухе – белки… Кто-то визжит и пытается бежать, кто-то застывает, понимая, что сделать ничего нельзя.

– Пи…ц, – произносит Эйнштейн по-русски.

Это он точно сказал. Я пытаюсь ощутить страх и не могу, наоборот, какое-то болезненное облегчение.

– Папа, – говорю я стоящему рядом отцу, – почему жизнь такая глупая штука?

– Потому что ее придумывают за нас. Ты прости меня, Петушок, за все…

Долетевшие белки пикировать на наши головы отчего-то не собираются, вместо этого, заложив вираж, поворачивают назад. Что за чудеса?

Спецназовцы тем временем приблизились, неся оружие на вытянутых вверх руках, чтоб никто здесь не вздумал стрелять. У многих из них почему-то только одна рука, вместо второй – пустой рукав.

Натали, перестав смеяться, говорит:

– А вот и наш друг… Большой, я рада тебя слышать! – кричит она.

«Слышать»? Ах да, у менталистов свои формы общения… Контролер, как обычно, прячется за чужими спинами.

– Пойдем со мной, – тащит меня Натали. – Он приглашает в гости. К нам не выйдет, слишком много людей.

– Это контролер спас нас от белок? – спрашиваю.

– А кто ж еще. Из благодарности. Ему здесь дико нравится.

– А пишут, что чернобыльские твари не способны на человеческие чувства, кроме страха и голода.

– Больше читай, может, поумнеешь…

Носорогу и Эйнштейну она запрещает идти. Только мы вдвоем. Контролер абсолютно не изменился с тех пор, как я его видел: тот же прорезиненный плащ и брезентовые штаны. На ногах – суконные ботинки. По его больному виду не скажешь, что тварь довольна жизнью, но если Натали говорит, что доволен, пусть так и будет.

– Это большой из больших, – показывает Натали на меня. – Попробуй ему приказать.

– Не выполняет, – скрипит в ответ контролер.

Говорит по-английски! Быстро же научился, урод.

– Изо всей силы прикажи.

– Не выполняет.

– Он хозяин, – говорит Натали. – Он приказывает мне, я выполняю. Он умеет замыкать мозги. Видишь облако вокруг него? Видишь искры? Может замкнуть тебе мозг, если ты ему не понравишься.

Контролер, побелев, пятится. Хотя и без того бледный, как воск.

– Я ему понравлюсь, – лепечет он.

– Кому понравишься?

– Хозяину.

– Кто здесь хозяин?

– Он.

Ловко же Натали обула болвана! Нашла мне слугу… Зачем? Она коротко смотрит на меня, и я понимаю задумку.

Взвод спецназа – это ведь новое стадо контролера. Довольно необычный состав для скота. Где он подобрал этих молодцов, с какой целью они тут шлялись?

– Хочу поговорить вот с этим мясом. – Показываю на одного из бойцов. – Поговорю и верну.

– Хозяин хочет, чтобы ты отпустил это мясо. Обещает вернуть.

Ох, как не хотелось контролеру снимать ментальную удавку даже с одной из своих овечек! Однако подчиняется. Пока боец приходит в себя, осмысливая происходящее, я задаю ему пару простых вопросов, на которые он отвечает, не задумываясь, кто и зачем спрашивает. Шли они к пансионату «Волшебное путешествие», собираясь устроить там засаду. Их двинули встречать группу мутантов, если что-то в Седом квартале пойдет не так. Цель: уничтожить всех, кто вырвется из Старого города… В общем, чего-то подобного следовало ожидать.

Как только сознание возвращается к нему в полном объеме, он пытается – нет, не бежать, а застрелить нас, начав с меня. Натка готова к вывертам паникующего разума. Захватывает мозг этого героя и тут же высвистывает ему что-то и нащелкивает.

Контролер от такого самоуправства сильно волнуется:

– Обещали вернуть!

– Возвращаю. Мясо твое. Хочешь увеличить стадо на столько же голов, сколько у тебя уже есть? – спрашивает Натали.

Контролер хочет. Еще бы! Даже я ощущаю толчок его неуемной жадности. Тогда заключим сделку, предлагает Натали. Я сейчас расскажу, что надо делать, а ты за это отдашь нам любого зомби из своего стада, все равно кого.

Отдать что-то материальное всего лишь за перспективу и возможность? Для чернобыльца это внове, не знал он, что такое бывает на свете. Надолго задумывается – и… соглашается. «Обещаю, большая». Отлично. За нами идет много людей в шлемах, объясняет ему Натали. Сделай так, чтобы над ними закружились белки, готовые к атаке. Потом вот этот зомби, твой зомби (она показывает на бойца, которому что-то насвистела), пусть подойдет к ним и скажет то, что я ему уже приказала сказать. Он скажет, что каждого, кто не снимет шлем, укусят белки. Они снимут шлемы, потому что хотят жить. Ты выходи и забирай их себе.

– Ты добрая и хитрая, – скрежещет контролер. В его голосе уважение или мне чудится? – Не ходи туда, куда идешь. Там зло.

– Хозяин не боится зла, – отвечает она. – Но спасибо. Ты нам обещал, большой…

Когда мы возвращаемся к своим, ведя отданного нам человека, я интересуюсь:

– Зачем ты выменяла этого зомби?

– «Отмычка», – объясняет она. – В «Душевой» может быть «мясорубка».

За нашими спинами контролер приступает к трапезе. Ест он кого-то из спецназовцев – сырым и живьем, очень аккуратно и бережно, впрыскивая в жертву обезболивающие и кровоостанавливающие вещества. А для чего еще, собственно, этот пастух водит с собой стадо? Чтобы кушать, конечно. Щедро предложил нам присоединиться, но мы были сыты.

– Ловко ты надула его насчет облака с искрами вокруг моей головы, – подталкиваю ее локтем.

– Такого надуешь! Про искры – все правда.

Этот туман был куда круче того, что вызвали в Седых кварталах наши аномалы. Если там была студенческая лига, то здесь – профессиональная, высший уровень. Что вы хотите – Зона. Не сравниться человеку с Зоной по части выдумки. Причем начинался туман от самых ворот пансионата…

А в целом дошли благополучно. Еще на подходе заметили призрачный антигравитационный столб, поднимавшийся в самом сердце леса. Эйнштейн долго его разглядывал в бинокль, осуждающе качая головой, и решил разделить отряд на две колонны. Типа не складывать все яйца в одну корзину. Одну повел Колорадо, вторую – Унтерменш.