Отряхиваясь, на бортик песочницы сели старик и девушка, за руки они держали извивающегося мальца — точную копию, приставшего к Посвянскому в переходе. Левой рукой старик сжимал толстый кривой нож.

— Да вы чё? — Посвянский отступил назад. Собака жалась к его ногам.

— Знаешь, Посвянский, сказал старик — это ведь оборотня мы поймали. Хуже вампира — этот мальчик только шаг ступит — крестьяне в Индии перемрут, плюнет — Новый Орлеан затопит. Он из рогатки по голубям стрелял — три чёрные дыры образовалось. А сейчас мы его убьём, и спасём весь мир да вселенную в придачу.

Посвянский отступил ещё на шаг и стал искать тяжёлый предмет.

— Ну, понимаю, поверить сложно. Вдруг мы сатанисты какие — но мы ведь не сатанисты. А ведь пред тобой будущее человечества. Вот к тебе нищий подойдёт — ты у него справку о доходах спрашиваешь? Или так веришь?

— А я нищим не подаю, — злобно ответил Посвянский, вспомнив сегодняшнего — в переходе.

— Ладно, зайдём с другой стороны. Вот откуда мы фамилию твою знаем?

— Да меня всякий тут знает.

— Если вы не верите, то человечеству, что — пропадать? Вот вас, дорогой гражданин Посвянский — отправить сейчас в прошлое, да в известный австрийский город Линц. А там Гитлер лежит в колыбельке.

— Шикльгрубер, — механически поправил Посвянский.

— Неважно. Что не убить — маленького? Миллионы народу, между прочим, спасёте.

— Это ещё неизвестно — кто там вместо Гитлера будет. А в вашем деле, я извиняюсь, ничего мистического нет. Налицо двое сумасшедших, что собираются малого упромыслить. Как тебя звать, мальчик?

— Са-а-ня, — сквозь слёзы проговорил мальчик.

— Посвянский, Посвянский, — весь мир оккупирован, они среди нас, — вступила девушка, между делом показав Посвянскому колено. Колено было круглое и отсвечивало в ночи.

— Нет, не понимаю, что за «оккупация». Оккупация, по-моему, это когда в город входит техника, везде пахнет дизельным выхлопом, а по улицам идут колонны солдат, постепенно занимая мосты, вокзалы и учреждения.

Посвянский сел верхом на урну и, пытаясь вслепую набрать короткий милицейский номер в кармане, продолжил:

— Во-первых, порочен сам ваш подход. И вот почему: мы говорим об абсолютно реальных вещах — у вас мальчик и ножик. У вас могут быть доказательства ваши конспирологических идей, значит, мне на них надо указать. Или сразу перейти к метафорам и шуткам, которые я очень люблю.

Иначе получается история вроде той, когда у меня в квартире испортились бы пробки. Ко мне придёт монтёр и вместо того, что бы починить пробки, скажет, что мой дом стоит в луче звезды Соломона, Юпитер в семи восьмых… Да ну этого монтёра в задницу.

Во-вторых, мы как бы живём в двух мирах — реальном, где этого монтёра надо выгнать и починить пробки с помощью другого монтёра, скучного и неразговорчивого, и втором мире — мире романов Брэма Стокера и Толкиена. По мне, так лучше отделить мух от котлет. Починить материальным способом пробки, а потом при электрическом свете заниматься чтением.

Мобильный так и не заработал, а подозрительно попискивал в кармане, а мальчик, почуя надежду, забился в цепких руках парочки.

— Пу-у-cи-и-к, — протянула девушка, — ну ты пойми, человечество, Вселенная, не захочешь, никто ведь не узнает. А я помнить буду — ты мой герой навсегда, а? Тебя вся мировая культура к чему готовила? Ты как единорог выглядит, знаешь?

— Не знаю я никаких единорогов, — оживившись, ответил Посвянский.

— И Борхеса не читал? — язвительно произнесла девушка, но её перебил старик:

— Дорогой ты наш товарищ Посвянский, ты убедись сам — мы этому оборотню сейчас ножом в голову саданём, он сразу обратится в прах — вот оно, решительное доказательство.

— Это детский сад какой-то, прямо. Вы ребёнка сейчас зарежете, а потом уж обратного пути не будет. А принцип Оккама никто не отменял. Он, я извиняюсь, замечательный логический инструмент. И работает вполне хорошо и в том, и в этом случае. Никого мы резать сегодня не будем. Сейчас вы мне ещё сошлётесь на процессы над ведьмами, что были в Средние века — и о которых вы знаете всё по десяти публикациям газеты «Масонский мукомолец», пяти публикациям в «Эспрессо-газете», и одной — в журнале «Домовый Космополит». Увеличение числа конспирологических версий ведёт к превращению человека в параноика. Или в писателя…

Посвянский в этот момент оторвал, наконец, от урны длинную металлическую рейку, и, размахнувшись, треснул старика по голове.

Девушка вскрикнула, а мальчик упал на песочную кучу.

— Беги, малец! Фас, фас! — завопил Посвянский, хотя его такса уже визжала и дёргала старика за штанину, а девушка, разрыдавшись, спрятала лицо в ладонях.

Мальчик удирал, не оборачиваясь. Он бежал резво, шустро маша руками и совершенно не касаясь ногами земли.

Извините, если кого обидел.

01 июня 2012

История про то, что два раза не вставать

Из недавних разговоров:

Вспомнил, что как-то зашёл разговор о том, что надо читать актуальные книги. То есть, нужно знать содержание актуальных книг — тех, о которых говорят.

Ничуть не рисуясь, я заявил, что у меня в таких случаях два пути — первый скушен. Это купить и прочитать книгу, раз идея её привлекательна, а второй — лёжа в ванне, придумать весь её сюжет с завязками и развязками, а потом намылить голову.

Можно угадать, по какому пути я обычно иду.

От этого идёт образ идеального учёного. Он исследует проблему, находит решение, а потом ничего не публикует. Не оставляет даже бумаг (как Кавендиш), а аккуратно всё уничтожает. Наука движется им, так сказать, в чистом виде.

Наверное, так можно и с книгами. Даже наверняка.

Эта мысль меня не оставляет, и я всё время её выговариваю.

И, чтобы два раза не вставать — ещё об одном. Я думал, как удивительно устроена Сеть, что общаясь в ней с разными людьми (а она, собственно, и придумана для того, чтобы множить общение) ты часто совершаешь крохотные предательства. Вот твой круг знакомств разнообразен, и ты дружишь с N. Он не идеален, но это фигура умолчания, об этом не говорят, кк о кривых ногах женщины. Но вот ты попадаешь в круг людей, что высмеивают N., и вот, не успел электрический петух прокричать три раза, ты отрекаешься от него. И не то, чтобы поддакиваешь, а с печальным лицом это слушаешь, и дажен произносишь какие-то необязательные слова. N, увидев это всё, оскорбляется — меж тем, произошло всё тоже, что происходило сотни раз до изобретения Сети. Просто теперь эти