Что-то Полина слышала и в прошлые свои вылеты, что-то услышала в первый раз. Ей было любопытно и забавно заглядывать в чужие мирки, в чужие жизни, понимать то, что не понимала раньше. Это было настоящим приключением и развлечением, и при этом совершенно безопасным. Например, она узнала, что бермонтцы-люди живут в основном в многоэтажных домах, а берманы предпочитают окраины и свои домики, пусть даже маленькие. Для берманов клана Бермонт был выделен целый район позади замка, весь состоящий из отдельных домов и домищ, окруженных садами. Но и он не был закрыт: по улицам свободно ездили машины и ходило столько пешеходов, что явно все они не могли быть берманами. То есть местные люди и потомки Великого Бера действительно жили мирно.

Туман отступал, и Поля, глянув на часы за одним из окон, поняла, что у нее есть еще около получаса. Она, наслаждаясь свободой, покружила немного над крышами, окунутыми в дымку, – но внутри царапало желание слетать на юг и самой посмотреть на лес, который рос на таких же пологих холмах, как те, на которых лежал и сам город.

«Ну нет, – строго сказала она себе. – А если там действительно затаились инсектоиды? Тем более, – добавила Пол скептически и взмахнула крыльями, решив просто еще раз облететь город, – мне на это не хватит времени».

Она, гордая и успокоенная своей разумностью, сделала несколько сужающихся кругов вокруг замка, и уже видела издалека и открытое окно своей ванной, и флаг Бермонта над замком, когда вдруг ее внимание привлекло какое-то шевеление на крыше, сокрытой туманом.

Пол скользнула взглядом по темной тени и чуть не свалилась на лету от ужаса.

Внизу сновали машины, гудел город, а сверху, на крыше старого трехэтажного дома меж антенн и труб сидела гигантская стрекоза и лениво двигала чудовищными челюстями, то ли что-то пережевывая, то ли просто дремля. Не одну Полину скрывал туман. Пока инсектоидов искали по окрестностям, один проник в самое сердце столицы.

Бешено заколотилось сердце, и Поля, испугавшись, что вот-вот от адреналина обернется медведицей – или стрекоза ее увидит и захочет подкрепиться птицей, заметалась над соседней крышей. Что делать? Лететь за подмогой? А если стрекоза в это время кого-то убьет? Или попытаться… попытаться… что? Выманить ее за собой к замку? Увести в лес?

Она спустилась чуть ниже, на трубу соседней крыши, мысленно уговаривая себя успокоиться и держась вне поля зрения чудовища. Присмотрелась, осторожно вытянув шею.

Сильно пахнуло кровью и муравьиной кислотой. Инсектоид не спал. Дымка все рассеивалась, и стало видно и красное пятно под его мордой, и туша, которую он доедал: рыжее пушистое ухо, окровавленный оскал, торчащие ребра, – кажется, это была большая лохматая собака, из тех, каких держат в частных хозяйствах. Значит, он схватил ее где-то на окраине, а сожрать приземлился сюда.

Полину затошнило, и она помотала головой, жалея бедного пса – она безумно любила собак – и принимая решение.

Она не имеет права рисковать собой. Нужно быть разумной. Тем более что она может обернуться от всплеска адреналина. Нельзя рисковать.

Если не медлить, пока тварь занята и не полетела искать новую добычу, можно успеть добраться до замка и вызвать отряд зачистки. Здесь лететь не больше минуты, а то и быстрее.

Поля сорвалась с места, мгновенно набирая скорость, но через несколько взмахов крыльями не выдержала – оглянулась. И увидела, как стрекоза, заглотив остатки пса, подползла к краю крыши, заглядывая на проезжую часть сквозь рассеивающуюся дымку, как приоткрыла крылья, загудела, явно готовясь рвануть вниз…

Только что решившая быть разумной королева метнулась обратно, так быстро, что чуть не врезалась в трубу, на которой только что сидела. С хриплым криком она мазнула крылом по огромному глазу инсектоида так, что он дернулся назад, скрежещуще взвизгнув. Зависла перед ним, взмахивая крыльями и старательно считая про себя «раз, два, три, четыре…», чтобы не оборотиться от ужаса.

«Иди сюда, смотри, какая я вкусная» – орала она про себя, а вслух раздавалось противное, заливистое кряканье-карканье.

Раньяр, выглядевший сонным, вдруг дернулся вперед, клацнув челюстями, и Поля едва успела отлететь. Он тут же потерял к ней интерес: видимо, пернатые ему были уже знакомы и казались невкусными, поэтому он перевалился через край крыши, пополз вниз отвесно по стене дома, раскрывая крылья. Из открытых окон раздались крики ужаса, и Полина, поднырнув этажом ниже, снова кинулась на него, снова ударила крыльями по огромным глазам.

Чудовище раздраженно загудело, оторвалось от стены и наконец-то полетело на нее. Его заметили и с улицы – теперь кричали и там, истошно сигналили машины, слышались хлопки закрываемых окон в домах.

«Раз, два, три, четыре», – считала про себя Полина, так быстро работая крыльями, как никогда не работала. Солнце слепило глаза. Сердце заходилось в бешеном ритме, а сознание то и дело погружалось в полудремотное состояние – то самое, которое предшествует обороту. Но счет помогал выбираться из него.

«…Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…»

Куда, куда его вести? За город она не сможет, не вытянет. Надо туда, где есть военные. Маги. Где есть оружие, огнеметы… Нужно увести от гражданских, а бойцы справятся.

Гул сзади нарастал, раньяр кидался на нее, стараясь схватить то справа, то слева, и Поля, оглядываясь, виляла, закладывала петли, и ускорялась, ускорялась, как могла.

«…Двадцать девять, тридцать, тридцать один… только не оборот, не оборот…»

Внизу, почти не скрытые уже туманом, виднелись улицы, выложенные брусчаткой, о которую с такой высоты получится чудесная медвежья отбивная.

Раньяр щелкнул челюстями совсем рядом, зацепив перья на хвосте, и Поля, кувыркнувшись в воздухе, метнулась вперед совсем всполошенно. Солнце перестало слепить – птица нырнула в тень замка, нависающего над ней. Охрана на крыше должна была разглядеть и ее, и стрекозу.

Но у них нет нужного оружия… и даже если она сама спрячется под щит, которым скрыли крышу после ее воровской вылазки, раньяр врежется в него… и улетит за добычей полегче. И ищи его потом по кровавому следу.

«…Пятьдесят один, пятьдесят два…»

Полина, рассекая воздух, слыша близкий гул чудовища и клацанье челюстей, взлетела над крышей, четырехугольником обнимающей внутренний двор. Снова ударило в глаза солнце. Раздались выстрелы, засвистели мимо пули, застучали по броне раньяра: охранники стреляли по нему и вполне могли задеть пернатую королеву.

Над замком заорала сирена, убив все остальные звуки. Поля перелетела через погодный купол, скрывающий лесок во внутреннем дворе. Крыша кончилась, и почти оглохшая королева на бреющем полете заскользила вниз, к плацу и казармам, расположенным на скале позади замка.

Сзади все еще стреляли, на плацу гвардейцы бежали к зданиям, укрыться. Значит, увидели, успеют. Значит, никто безоружный из-за нее не погибнет.

Вдруг по плечу ударило болью, отозвавшейся во всем теле, и крыло онемело. Поля, вихляя, оглянулась – раньяр накрывал ее сверху: вот-вот догонит, – и она, ныряя, едва удерживаясь в воздухе, снижалась на плац.